– Не стоит слишком утруждать себя поисками, – не без сарказма заметила гувернантка.

Маркус обернулся к ней и, приподняв бровь, спросил:

– Вы хотите сказать, что я не знаю, где находятся мои вещи, мисс Лили?

Она предпочла промолчать.

Между тем Маркус рывком выдвинул верхний ящик комода и, переворошив содержимое (он даже не подумал посочувствовать Миллеру, которому придется все снова аккуратно складывать), извлек ночную сорочку и повесил ее к себе на плечо. Он по-прежнему стоял к Лили спиной, когда почувствовал, что она, схватившись за тот конец, что был к ней ближе, потянула сорочку на себя. И тогда он повернулся к ней лицом. Их разделяла лишь его ночная сорочка. Эта фраза была бы уместна и при ином развитии событий – более для него предпочтительном.

– Спасибо, ваша светлость, – не поднимая глаз, сказала мисс Лили. – Я верну ее завтра. – Она потянула за свой конец, но Маркус стиснул свой конец сорочки в кулаке.

– В этом нет необходимости. У меня их много. И к тому же мне бы не следовало надевать ее на себя после того, как вы надевали ее на голое тело, вы не находите?

Ему почудилось или его слова действительно повергли ее в дрожь?

После этого Маркус разжал кулак, и Лили торопливо выхватила у него сорочку и, туго ее свернув, прижала к груди.

– Спасибо. А теперь, если позволите, я бы хотела проведать Роуз.

С этими словами она бросилась наутек, оставив Маркуса одного в раздумьях о двух особах женского пола, которых он только сегодня впустил в свою жизнь. И у него закралось подозрение – нет, он знал наверняка, – что его жизнь уже никогда не будет прежней.

Лили опрометью неслась по коридору, борясь с искушением уткнуться носом в заветный сверток. Искушение оказалось сильнее ее. Лили забежала к себе в комнату лишь затем, чтобы оставить там его сорочку, и тут же вернулась в коридор, а оттуда – в спальню Роуз.

Девочка лежала под одеялом, крепко обнимая новую куклу по имени Мэгги, а мистер Сопелкин, устроившись на приступке к кровати, старательно себя вылизывал.

– Она уснула через пятнадцать минут после вашего ухода, бедняжка, – сказала горничная по имени Этта. – Такая милая девочка!

– Спасибо, что посидели с ней.

Этта с достоинством кивнула и тихо выскользнула из комнаты – не горничная, а сама тактичность. Лили присела на край широкой и исключительно удобной кровати. Не кровать, а само совершенство! Не стоит забывать, что в доме герцога все и вся должно быть только самого лучшего качества – от прислуги до мебели. Эта кровать оказалась вдвое шире той, что стояла в маленькой съемной квартире Лили, а ведь кровать герцога была раза в два шире той, на которой спала Роуз. Лили знала, какая у него кровать. Она побывала в его спальне.

Что было верхом неприличия. При мысли об этом у Лили свело живот. Хотя, возможно, виной тому было миндальное пирожное, которым угостила ее кухарка по имени Партридж.

Роуз приподняла голову от подушки. Глаза у нее были все еще сонными.

– Хорошо вам спалось, мисс Роуз? – спросила Лили, переходя на «вы».

Роуз кивнула.

– Этта рассказала мне сказку, мистер Сопелкин убаюкал меня мурлыканьем, а Мэгги сказала, что ей здесь нравится.

– Вот и славно. Не хотите ли почистить перышки перед ужином? Я не знаю, где его накрывают, но вы, должно быть, сильно проголодались.

Роуз задумчиво наморщила лоб.

– Вообще-то, я не очень голодна. Я попила чаю, когда приехала. С герцогом. К чаю были миндальные пирожные.

Все как в готическом романе. Чай с герцогом, пожирателем дамских сердец.

– Завтра мы поедем покупать новую одежду.

Роуз состроила недовольную рожицу.

– Не люблю ходить за покупками. Можно мне остаться здесь с мистером Сопелкиным?