– Я видел ее однажды на Ежегодных Игрищах, – признался Рыбьеног.

– Дочь много значит для меня, Стоик, – произнес СТР, и в голосе его сквозил гнев. – Это вопрос чести и Варварского Кодекса. Ты знаешь правила. Кто бы ни написал любовное письмо дочери, не испросив разрешения у отца, должен немедленно просить ее руки. Иначе он наносит смертельное оскорбление ей и всему ее племени.

Как ни странно, на Варварском архипелаге ВЛЮБИТЬСЯ было едва ли не самым опасным делом. Куда рискованнее езды на драконах, драк на мечах или других небезопасных развлечений юных викингов.

– Однако закон ясно говорит, – резко продолжал СТР, – ЕСЛИ написавший эти письма принадлежит к роду вождей, он может попытаться завоевать руку моей дочери, выполнив одно-единственное невыполнимое задание по МОЕМУ выбору.

– А что, если написавший НЕ из рода вождей? – спросил Иккинг.

– Тогда он оскорбил честь племени Страхолюдов, и я обязан убить его на месте, – улыбнулся СТР Страхолюд. – А если никто не признается, мне придется убить всех неженатых молодых людей в вашем Хулиганском племени. Все честно и согласно Варварскому Кодексу. Никаких расспросов. Никаких тыканий пальцем друг в друга: «Это не я, это он!» И я буду абсолютно в своем праве.

– Дурное это дело, ЛЮБОВЬ, – мрачно покачал головой Стоик. – Очень дурное.

– Но ты забыл одну маленькую важную вещь, СТР, – заметил Иккинг. – Как ты докажешь, что эти письма написал кто-то из нас?

– Вот-вот, вряд ли это был Хулиган, – гордо сказал Стоик. – Большинство из нас вообще не умеют писать.

СТР улыбнулся и зажал зубами сигару.

– Я прочту одно из писем, просто на случай, если оно пробудит в ком-нибудь из присутствующих воспоминания.

Могущественный варварский вождь поднялся на ноги.

Поэтические чтения, которые за этим последовали, несколько испортило то обстоятельство, что стих читал самый жестокий вождь в нецивилизованном мире, пыхтя огромной сигарой и сверкая злобным взглядом.

Хулиганы взревели от хохота.

– Они смеются над моей дочерью? – кротко спросил СТР.

– ТИХО! – гаркнул Стоик.

На пляже тут же воцарилась тишина, только кто-то еще разок хихикнул в кулак. Ярисса О’СТРели гневно любовалась своим отражением в золотой чаше.

– Я жду, не возьмет ли кто на себя ответственность… – произнес СТР.

Иккинг повернулся пошептаться с Рыбьеногом и обнаружил, что друг сделался ярко-красным. Он нервно ерзал на стуле и не желал встречаться с Иккингом взглядом. И у Иккинга возникла страшная догадка…

СТР ухмыльнулся еще гаже.

– В письмо вложен цветок. Романтично, не правда ли? Очень мило… – проговорил он негромко, вытряхивая цветок из письма себе на ладонь. – И это… болотная роза Олуха.

Болотная роза Олуха – коричневая и колючая и со слабым (увы, не самым приятным) запахом. И очень редкая. Настолько редкая, что встретить ее можно лишь в самых топких участках болот на Олухе, поэтому Хулиганы даже выбрали ее символом своего племени.

СТР снова сел.

– А теперь можете спокойно обсудить новость между собой.

Иккинг в ужасе повернулся к Рыбьеногу.

– Это же не ты, Рыбьеног, правда? – прошипел он в отчаянии.

Нет, не может быть… Рыбьеногу же всего тринадцать с хвостиком. У него определенно нос не дорос посылать любовные стихи красивым, надменным принцессам, у которых к тому же папочки маньяки-убийцы…

Но Рыбьеног был красней заката. Он сдвинул очки к самой переносице и пробормотал так тихо, что Иккинг едва его расслышал:

– Гм… Понимаешь, я упражнялся в стихосложении. Стих-то очень хорош, не находишь? – заявил Рыбьеног, гордясь художественной удачей, несмотря на смертельную опасность момента. – Хотя слово «четвероногие» не слишком-то поэтичное… С ним у меня не очень получилось… Поэзия – это не так просто, как кажется…