– А теперь? – тихо спросил Сальвиати.

– Теперь он в тюрьме.

– А-а.

– Вернулся в Англию, чтоб его полечили: ему почти восемьдесят, и он дышит на ладан. Вы только представьте себе: сорок лет человек скрывался от правосудия!

– И все-таки его поймали, – сказал Сальвиати.

– Ну, он дал себя поймать. И продал свою историю таблоидам. Но как знать, скольким ворам удается провернуть дело и исчезнуть…

– У нас получится! – воскликнула Анна. – Мы разработаем безупречный план! Нужно только хорошенько изучить расписание поездов…

– Да, но как мы остановим поезд?

– А мы не будем его останавливать: выбросим мешки с деньгами из окна!

– И кто-нибудь будет наготове, чтобы их подобрать!

– Но охрана?

– Достаточно заменить мешки заранее, когда их грузят в поезд.

– Будь у нас форма железнодорожника…

– А почему не полицейская? Тогда можем войти в вагон с деньгами.

– А у тебя, Жан, есть какие-нибудь идеи? – спросила Анна.

Сальвиати улыбнулся. Глаза Анны блестели в темноте. Довольно самой малости, думал он, самой малости…

– О, я слабоват в этих вещах, – сказал он, поднося спичку к трубке. – Вряд ли я мог бы вам помочь.

– Найдем роль и для тебя, – сказал Филиппо.

– Я буду мозгом банды! – воскликнула Анна. – Ты, Филиппо, займешься расписаниями и распределением времени, ты ведь знаешь, что я не пунктуальна. А ты, Жан, мог бы собирать информацию. Ну, там, спрашивать, как на вокзале организованы смены, и так далее.

– Отлично, – пробормотал Сальвиати.

– Надо сохранять хладнокровие и быть готовыми ко всему, – заметил Филиппо.

– Нда! – Сальвиати покачал головой. – Нет у меня способностей к ограблениям…

– Да мы тебя научим! – улыбнулась Анна. – Мы как Бонни и Клайд!

– Нет, вы ее послушайте! – воскликнул Филиппо. – Она говорит так, будто всю молодость только и грабила банки!

Все трое засмеялись, причем и смех Сальвиати был неподдельным. Смех садовника со старой провансальской виллы. А вдали, над морем, луна окрашивала ночь, глубокую и полную цикад, ароматов. Время от времени ветер легонько теребил листву в саду и замирал на балконе.

– Хорошо здесь, правда? – снова сказала Анна. Ее муж кивнул. Сальвиати выпустил дым и сказал:

– В самом деле, прекрасный вечер.

Позднее, возвращаясь домой на своем старом скутере, Сальвиати вспоминал о трепе на балконе. Светская игра всегда завершалась возвращением к безмятежности, к отпускному ритму.

К счастью. Если бы все, мечтающие совершить ограбление, исполняли свою мечту, никаких тюрем не хватило бы. Сальвиати их покинул и был этому очень рад. В общей сложности он отсидел почти десять лет. Деньги ушли быстро, вместе с любовью к риску. И еще ушел тот дух приключения, который предшествовал ограблению, и та ленивая удовлетворенность, которая за ним следовала.

Сальвиати ехал сквозь теплую ночь, напоенную прихотями и запахами, быстро двигаясь по слабо освещенным улицам. В какой-то момент, спускаясь с холма, он подумал о дочери. Позднее он спрашивал себя, не было ли это предвидением. Если дочь страстно увлекалась игрой, разве не он был в этом виноват? Разве не он передал ей этот вкус к азарту, к неожиданному выпаду?

Ответа он себе так и не дал, потому что, едва добравшись до дома, был вынужден перейти к действиям.

Сальвиати жил в доме на краю парка. Это была солидная постройка, с толстыми стенами, небольшая, но хорошо расположенная: рядом был родник, который давал свежую воду круглый год. Поставив скутер, он зажег фонарь на веранде и зашел в холл. Письмо лежало на полу, под дверью. Сальвиати подумал, что его принес Жильбер, подсобный рабочий, который время от времени помогал ему в саду.