Но где искать инвесторов? Реальность, однако, была сурова. Канада в те времена, да и сейчас, где я изначально надеялся раскрыть свои крылья, тонула в налоговых оковах и монополиях, тормозя инновации и убивая почву для стартапов. Здесь царили устаревшие экономические устои и монополизация финансового сектора. Я помню запах старых книг по бизнесу, которые листал во время учебы в бизнес-школе: с каждой страницей они твердили одно и то же – Канада ориентирована на сервисы, а не на инновации. Я получил степень бакалавра, освоил шесть бизнес-специальностей, завершил трехлетнюю программу за два года. Однако даже эти знания не меняли реальности: высокий налоговый барьер душил ИТ-компании в зародыше. Когда в стране всего 5–6 крупных банков (RBC, TD, Scotiabank, BMO и CIBC) контролируют всё, стартапы не прорваться. Даже с внушительным капиталом из 50 миллионов долларов вы рискуете разбиться о невидимую стену монополий.

Во многих странах концентрация рыночной власти и монополии исторически ограничивали доступ новых участников; например, антимонопольное дело в США против Standard Oil в 1911 году показало, как монополии могут препятствовать конкуренции. Все это казалось мне чем-то вроде холодного ветра, скользящего по затылку, когда я ночью раздумывал о будущих перспективах, сидя в тихом кабинете с чашкой крепкого чая.

Но огонь внутри меня не угасал. Поэтому свой путь я начал в США, в колыбель стартапов. Я отправился туда, пытаясь найти венчурные фонды и частных инвесторов. Но поток стартапов был огромен, а мои письма и звонки, казалось, тонули в бездонном море предпринимательских амбиций и жадных до новых идей умов. К началу 2010-х годов Кремниевая долина, блистающая как звёздный купол, стала мировым центром стартапов, где тысячи предпринимателей искали финансирование у венчурных фондов, сосредоточенных в этом регионе.

Полгода поисков без результата стали тяжелым испытанием. Вечерами, закрывая глаза, я слышал слабый шепот отчаяния: «Зачем стучать в закрытые двери?» Я устал от массовых рассылок, от холодных звонков, от взглядов, невыразительно скользящих по моим презентациям. Многие основатели стартапов исторически переживали длительные периоды отказов до достижения успеха. Я знал истории Airbnb, потерявшей веру после множества отказов, но всё-таки достигшей сияющего успеха в 2009–2010 годах. Это напоминало о том, что настойчивость – фундамент, на котором воздвигаются великие свершения. Тогда и вступил в игру некий природный закон предпринимательства: оказавшись в отчаянии, я стал готов на более рискованные шаги, на предложения, о которых раньше даже не задумывался. В этих раздумьях чувствовались горечь и страх, словно привкус стали на губах. Илон Маск вложил все средства, полученные от продажи PayPal, в Tesla и SpaceX в середине 2000-х, рискуя личным банкротством, почему я должен поступать иначе?

Предпринимательство – танец с неизвестностью, где вы жертвуете капиталом, здоровьем и покоем семьи ради крохотной искры надежды. Я видел тех, кто разорялся на фондовых рынках, кто закладывал дома и превратился в банкрота за один миг. Вспомнить хотя бы крах Уолл-стрит 1929 года, что заставили бесчисленное количество инвесторов потерять сбережения в одночасье, сметающий сбережения и судьбы. Я слышал сотни историй о потере всего, даже жизни, ради мимолетной надежды. Но начинающий стартапер склонен замечать только счастливые легенды успеха – об ИТ-магнатах, превративших простую идею в мирового гиганта. Я также мог потерять всё, но каким-то чудом удержался, словно цепляясь за крошечный уступ на отвесной скале, сохранив дом, семью и головокружительное стремление к мечте. Об этом моя книга, и я надеюсь, что мой сын когда-нибудь прочитает эти строки и поймёт, что за кулисами «счастливых историй» скрываются бесчисленные невидимые лабиринты испытаний. Многие бизнес-лидеры, например Уолт Дисней, который в начале своей карьеры столкнулся с банкротством, в конечном итоге добились успеха.