Такая двойственность лунной одержимости и лунного исцеления, необходимость двух этапов исцеления, события и его объяснения, появилась еще до Дельво в русской поэзии. Это стихотворение Мандельштама «Приглашение на луну», не менее эксцентричное, чем живопись Дельво. Два стихотворения Мандельштама, «Царское Село» и «Приглашение на луну», казалось бы, не имеют ничего общего, кроме того, что оба получили вторую редакцию в 1927 г. и построены по единому образцу: пять строф, из которых первая – экспозиция, вторая описывает урбанистический ландшафт, третья – жилища, четвертая – транспорт, пятая выступает лишь как абсурдистский финал. Фантастический лунный быт и исторически выверенный быт Царского Села будто бы не имеют оснований для сравнения. Но на самом деле такие основания есть и их объясняет программа Дельво: зимний, как бы лунный пейзаж сменяется домашними обычаями Царского Села, включая пунш.

Прочитаем эти стихи:

На мандельштамовской луне все предметы круглые: жители плетут корзинки, едят не хлеб, а вафли, и живут в голубятнях, дорог нет и можно только прыгать, а рыбы летают вокруг луны. Источником фантазии для изображений лунной жизни обычно служили тамошние кратеры, «цирки», внушавшие мысль, что все на Луне движется не по прямой, а по кругу, тем паче, что и луна кружит голову, а круговое движение всех планет сразу и не поймешь с земли. У Мандельштама круглые предметы и необходимость движения по касательной делают данное стихотворение важным дополнением к «Царскому Селу» в качестве критики самого описательного принципа ради открытия новых возможностей речи. Мандельштам критикует привычную иллюстративность, настаивая на более радикальном видении поэтической реальности.

В стихотворении «Царское Село» действие происходит зимой, когда в этом городке двор не живет, но военная жизнь остается интенсивной. В поэтических строчках мы замечаем движение от дворца: разъезд охраны (которая в первой редакции стихотворения нарочито пренебрежительно и вопреки значению термина названа «уланами», а во второй редакции – «гусарами» в смысле кавалерии вообще) сменяется строевой подготовкой. После мы мысленно движемся в сторону станции мимо казенных квартир, а там уж на станцию прибывает военная инспекция, а завершается сюжет отъездом фрейлины, родственницы кого-то из самых влиятельных людей, на петербургскую (зимнюю) квартиру.

Таков мир вполне эксцентричный, лишенный собственного центра – государственной жизни двора. Зимнее Царское Село, в котором нет царя, не менее эксцентрично, лишено центра, чем луна с ее цирковыми кратерами и неизвестно куда уходящим рассудком, без царя в голове.