Раньше каждый знал номер своего почтового отделения не хуже, чем собственный адрес или домашний телефон. «Алма-Ата 82» – почтовое название нашего Посёлка и тот адрес, на который приходили корреспонденции не только со всех концов Союза, но даже и из-за границы. Своеобразный код, до сих пор хранящийся в памяти многих.

«Алма-Ата 82». Почтовое отделение.

Любому советскому жителю название его почтового отделения было знакомо сызмальства ещё и потому, что каждого из нас родители приучали к «почтовой культуре» сразу, как только школа выучивала нас писать. По крайней мере в том эпистолярном потоке, который несколько раз в году захлёстывал и 82-е почтовое отделение, и всю «Почту СССР», были и наши капельки.

И потом, поразъехавшись по Союзу после окончания школы, все мы продолжали держать связь с домом через ту же почту. «Алма-Ату 82». Присылая домой открытки-поздравления, телеграммы-молнии («Скучаю шлите деньги») и письма-отчёты, получая обратно денежные переводы, продуктовые посылки с яблоками и ценные бандероли с тёплыми носками.

Отсюда же, с почты, осуществлялись междугородние звонки. Для них были оборудованы две кабинки со стеклянными дверями. И хотя наши поселковые дома и квартиры были почти сплошь телефонизированы, многие предпочитали звонить с почты – здесь, среди прочих, бесконечное время ожидания звонка тянулось не так фатально.

На почте подписывались на любимую периодику – «Пионерскую правду», «Юный натуралист», «Юный техник», «Моделист-конструктор». И даже умудрялись пополнять свои филателистические коллекции и собрания открыток.

Ну, а на этих снимках – школьная экскурсия на почту. Наше почтовое отделение, кстати, доселе сохранило своё место в том же самом помещении, на первом этаже здания Поссовета (а ныне – акимата), где и появилась в самом начале своего существования. Время же съёмок, предположительно, год 1967—68. Школяры – класс моей сестры Ляли.

В Советском Союзе не было презренных профессий. Это считалось принципом основополагающим. Хотя пролетарии, особенно расслабившись после работы, ругали интеллигентов, а интеллигенция посмеивалась над колхозниками. Но всё это без злобы и последствий.

Так что на курорте в Крыму или в Пицунде в одном номере могли, например, запросто поселить профессора из МГУ и сантехника из Свердловска. А в другом – чабана из Джамбульской области и мелкого партработника из Латвии.

Это потому, что для всех для них действовали равные социальные гарантии и одинаковые профсоюзные льготы. В те коммунальные времена в гостиницах, санаториях и домах отдыха к тому же практически отсутствовали варианты одноместного расселения, и любому отдыхающему-одиночке предстояла неизбежная лотерея  сожительства с незнакомцем.

Над нашей школой шефствовали физические институты в которых работали наши родители. Одна из лабораторий ИЯФа. 1968 год.

В СССР полагали, по крайней мере официально, что человек труда – ценен сам по себе. И нет разницы, где он работает. Главное, что работа у него есть, и самое важное, как он с ней справляется.

Потому и в наших школах в те времена практиковались регулярные экскурсии туда, где работали наши родители. Или же просто – на ближайшие производства. Тем более, что у каждой советской школы был обязательно свой «шеф» – какое-нибудь рядом стоящее предприятие.

Во время этих экскурсий можно было не только узнать, но и пощупать взрослую жизнь, соприкоснуться с тем, что ещё только маячило на дальней периферии твоей начинающийся биографии. И, скажу по себе, это были увлекательнейшие моменты практического миропознания!