Он увернулся, прикрыл сумкой живот.

Стали отнимать сумку. Били по голове. Пыхтели, матерились.

– Вот тебе ща… Вот тебе ща покажем… как опаздывать.

Смеялись сдавленным смехом.

Мама подскочила к дверям.

Рожи, улыбающиеся, красные, не успели трансформироваться и так и застыли осклабившись.

– Так, – сказала она. – Избиваете? Я свидетель. В милицию захотели?

Они не отвечали, часто дыша.

Их прервали на самом интересном месте.

– А сейчас я иду к директору. Ты сможешь их опознать? – спросила она у ребенка. – Их выстроят, ты узнаешь?

Он отвернулся.

– Да я тоже вас опознаю, – сказала она в бешенстве и показала кулак ближайшей роже.

Рожа отпрянула и загудела: «А че!»

– А то! Я вас найду и вычислю в любой толпе! Вас пятеро.

Из клубка кто-то тихо исчез.

– Ты ушел, но я тебя вычислю! Отвалите все. Иду к директору. Пойдем.

Дежурные распались, отпрянули.

Мама с сыном вошли в школу.

Он двигался опять как осужденный на казнь.

Все было понятно. Ему это припомнят. Он уже не просто боялся, его душа обмерла.

Мама вошла в директорский предбанник, со словами «избили мальчика» оставила его около секретарши (та привстала) и ринулась к директору.

Она накричала на него. Она употребила слова «дедовщина» и «зона». Она также упомянула о ежедневном грабеже денег.

Директор (а именно его она просила принять ребенка год назад и тоже в этом же кабинете) пытался контратаковать («Регулярные опоздания». – «А, вы в курсе! Но за это не бьют по лицу!» – «Никто не бьет!» – «Я свидетель, я специально спряталась!» – «Вы не можете быть свидетелем! Вы заинтересованы». – «Тут что, судебный процесс?» – «Я повторяю, он опаздывает каждый день! Срывает уроки мне, понимаешь!» – «А он боится приходить!» – «Я вас предупреждал, моя школа не панацея от ваших проблем! Это у вас проблемы!» – «Ваша школа? Это государственная школа!»).

И так далее.

– Это вы, вы должны его отучать от опозданий!

– В школе должна быть другая атмосфера! Тогда ребенок не будет опаздывать.

– Мои методы к этому направлены именно! Педагогические.

– И вы видите, к чему приводят ваши методы. К воровству и избиению! Я запомнила лица этих садистов, которые били ногами в пах! Какой класс сегодня дежурит?

– Ой, я за такими пустяками должен следить? Я не этим занимаюсь.

– А, вы их выгораживаете сами. Вы на их стороне! Они вам классово близкие, да?

– А что я могу? Я вас предупреждал, что седьмые классы у меня дворовые, мне их навязали! Это не мой гуманитарный уклон. Половина из них сядет! Уже сейчас они на учете. Их и дежурить ставят, чтобы как-то дисциплинировать самих! Это моя головная боль. Ну вы пойдете в милицию, и что? Они все там давно в детской комнате в списках. Им не страшно. Они считают, что через зону прошедший – он как герой.

– Господи, ребята едут сюда со всех концов как в лучшую школу, издалека! В лучшую!

– Да вас не держат тут, в конце концов. Вы меня сами умоляли.

– Едут в школу! А школа – это не директор. Не вы тут священная корова!

Директор, опытный руководитель, усмехнулся:

– Ну-ну. Жаловаться будете. Знаете, сколько таких жалоб? На меня именно. У меня два уже микроинфаркта. Да.

И тут директор, быстрый разумом человек, нажал кнопку громкой связи:

– Галина Петровна. Принесите нам чаю с сушками… Вы с лимоном?

Мама ответила:

– Да. Да.

– С утра ни глотка во рту не было. Эти ребята, один еще ходит в школу, но его уже будут судить. Подписка о невыезде. В колонию будут отправлять. Ограбление квартиры. Ходит вот, сидит на уроках. Надеется, что малолетку не осудят. Старается. Матери нет, отец пьет с бабкой. Есть нечего. Оформили бесплатное питание. Двенадцать лет ему. Вы добавите, его сразу упекут.