«Полагаю, Вы знакомы с Джоэлом Х. Смитом?» Что ж, признаюсь честно: кажется, не знаком. Поразительно, да? Как в такое можно поверить! И он еще владеет «значительным прииском»? Вот счастливчик! Подумать только: некто владеет прииском на территории Невады, а я ни разу об этом человеке не слышал. Странно, очень странно. Веришь ли, нет, Уильям, ничего более странного со мной в жизни не случалось. И ведь не просто прииском, а «значительным» прииском – вот уж что я никак не могу взять в толк. Неужели человек может владеть значительным прииском в стране вашо, а я об этом не знаю? Везучий стервец, ничего не скажешь. Однако же я всерьез подозреваю, что ты, Уильям, ошибся с именем. Более того, я в этом убежден. Ты, судя по всему, имеешь в виду Джона Смита. Так вот, мне доподлинно известно, что ему принадлежит значительная доля прииска, поскольку я лично продал ему эту долю с большим убытком для себя в тот же день, когда Джон Смит прибыл сюда с равнин. Однажды этот человек станет богачом. Я совершенно в нем не сомневаюсь, как и в любом другом своем знакомом, оказавшемся в точно таком же положении. Собственно, не далее как вчера я поделился со Смитом своей уверенностью, и он ответил, что разделяет ее. Однако почему-то в голосе его не было того триумфального восторга, какой я в глубине души с таким наслаждением ожидаю услышать от тех, кого пытался хоть немного облагодетельствовать. Смит на какое-то время задумался и в конце концов сказал: «Знаешь, я бы, пожалуй, уже давно стал богачом, если бы нашел ту ч***ову жилу». И я с ним согласен. Я всегда думал – и думаю до сих пор, – что если Смит найдет-таки ту жилу, то шансы разбогатеть у него будут куда выше нынешних. Так что, полагаю, в какое-то из ближайших столетий он определенно устроится – главное не терять веры. Какие его годы! Что ж, Уильям, ты мне нравишься, и я с радостью готов продать тебе «значительную» долю прииска в стране вашо. Так что напиши, интересует ли тебя такое предложение. Приму в качестве оплаты зеленые бумажки по номиналу, большего мне не надо. А если серьезно, Уильям, никогда не вкладывайся в шахтерское предприятие, о котором ничего не знаешь. Помни про случай Джона Смита!
Надеешься на скорый ответ? Прекрасно. Я тоже буду надеяться на твой скорый ответ – причину я упомянул выше. А теперь, Уильям, изучи-ка хорошенько данное письмо. Постарайся не обращать внимания на саркастические замечания и прочую ерунду, но присмотрись к изложенным выше фактам, ибо это факты, и относиться к ним нужно с подобающей верой.
Передай мой сердечный привет своим родным и близким, особенно твоей почтенной бабуле, с которой я не имею удовольствия быть знакомым, но, сам понимаешь, это не имеет значения. Я многократно бывал в твоем городе и во всех городах соседних округов – владельцы гостиниц наверняка живо вспомнят меня. Передавай привет и им тоже; я на них зла не держу.
С уважением».
Трогательная история из детства Джорджа Вашингтона
Если вдруг сосед вздумал нарушать ваш драгоценный ночной покой гудением чертового тромбона, ваш священный долг – терпеть жуткую музыку, ведь у вас есть возможность пожалеть несчастного, который убеждает себя, будто получает удовольствие от столь нестройных звуков. К такому мнению я пришел, впрочем, не так давно: снисхождение к музыкальным неучам выросло из моего личного, весьма неприятного опыта – когда-то подобное заблуждение испытывал и я сам. А потому нечестивец из дома напротив, с поистине поразительной неспешностью осваивающий тромбон, продолжает свои еженощные пытки, но это вызывает у меня не раздражение, а напротив, нежнейшую жалость, хотя каких-то лет десять назад я бы за то же прегрешение сжег дом обидчика дотла. Тогда моим мучителем был начинающий скрипач. Две или три недели он причинял мне невообразимые страдания, без конца пиликая «Старика Дэна Такера», причем так кошмарно, что в минуты бодрствования эта песенка вызывала у меня припадки, а во сне навевала кошмары. Впрочем, пока он ограничивался «Дэном Такером», мне удавалось сдерживать позывы к насилию, но стоило ему наиграть «Милый дом», я пошел и спалил скрипача. Моим следующим мучителем стал несчастный, возомнивший, будто его призвание – игра на кларнете. Поначалу он терзал мой слух гаммами, и какое-то время я терпел. Когда же зазвучала некая премерзкая мелодия, разум мой помутился настолько, что я даже не помню, как спалил и кларнетиста. За два года я таким же образом избавился от начинающего корнетиста, малоопытного горниста, фаготиста-любителя и варвара, открывшего в себе талант барабанщика.