– Ты здесь? – когда Маня спрыгнула с верхней ступеньки весовой и грациозно застыла у ворот небольшого ангара, её движенья были похожи на движения опасной дикой кошки, – Я на склад.

Сегодня она припозднилась, и уже совсем стемнело. В свете фонаря её маленькая, стройная фигурка выглядела особенно хрупкой и беззащитной, будто из фарфора. Как он мог думать, что Маня похожа на пацана? Статная, женственная, изящная. Очарованный и окрылённый он устремился вслед за ней, представляя себя её тенью.

В присутствие Мани Петю всегда охватывала необъяснимая робость. Не склонный в любовных делах к долгим раздумьям с ней он становился неловким, смущённым, отчаянно краснеющим юнцом. Он очень боялся её напугать.

Наверное, ничего особенного не произошло бы и сегодня, если бы не рядовая случайность: у Петьки развязался шнурок. Парень медленно опустился на одно колено возле дверей, за которыми только что скрылась любимая девушка, принялся завязывать шнурки, орудуя непослушными пальцами и тихо чертыхаясь, а потом просто поднялся. И вдруг… случилась та самая магия.

– Ну, где ты? Помоги выбрать втулку, – воскликнула Маня, выбегая из освещённого склада в темноту и осеклась на полуслове, потому что не рассчитала дистанцию и упала прямо в Петькины объятья.

От окатившей волны обжигающего волнения у Петьки задрожали колени, пылающие ладони сами собой обхватили хрупкий девичий стан, а грудь машинально сделала глубокий вдох, вдыхая головокружительный запах Манькиной макушки, и Петька поплыл, чувствуя, как где-то в глубине души распускаются пьяняще сладкие розы.

– От тебя не соляркой пахнет, а розами, – удивлённо заметил он, не торопясь выпускать притихшую девчонку из невольных объятий, и та подняла к нему своё побледневшее лицо. И всё на этом лице было расписано крупными буквами, словно в азбуке для первоклашек, а в глазах голубых – удивление, томление и ожидание… Где-то на дне расширившихся, как о кошки, зрачков мелькнул запоздалый испуг, но Петька обижать Маньку не собирался. Он припал к её тёплым и вкусным губам своими, жаркими и крепкими, ощущая, как неумело девушка пытается то ли отстраниться, то ли ответить, – Извини, – Петька неохотно пришёл в себя и оторопел от своей наглости, – Я тебя испугал.

– Я ничего не боюсь, – запальчиво вскинулась разрумянившаяся Сорванец и обвила его плечи горячими руками, – Ничего, понял? – она потянулась к нему сама, сминая воротник рубашки и сжигая последние мосты.

Сложно сказать, что произошло бы между ними в эту ночь, но тишину нарушил чей-то мужской голос.

– А я тебе говорю, она. Зря ты Петру доверяешь, он же помешался на ней. Она скоро весь склад разворует, вот увидишь. Отстранять его надо.

– Думаешь? – вторил ему другой, более низкий и глухой.

– Надо же, такой парень был. Что она с ним сделала?

– Известно, что… У баб свои методы.

Голоса неуклонно приближались. Кто-то шёл с проверкой.

– Мань, спрячься за кустами. Я их отвлеку пока, а ты беги, слышишь? Нечего тебе здесь быть, – приказал Рукавица, отодвигая Маню от себя и нежно подталкивая в сторону кустистых зарослей.

– Ага, – согласилась та без раздумий и растворилась в темноте ночи.

Буквально через пару секунд на Петьку чуть не налетел заведующий машинного двора вместе с одним из механизаторов.

– О, Петро, а ты чего тут стоишь? Почему склад не запер? Всё нараспашку – тащи не хочу, – пожурил его начальник, с любопытством заглядывая Петьке через плечо, – Или у тебя гости там?

– Какие гости? Я как раз проверять иду. Проверю и запру, – Петька сердито насупился, – Пойдёмте вместе проверим, если не верите.