На прогулке я подошел к Алебастру и стараясь выглядеть уверенно сказал ему: «Помоги мне дело на воле соорудить денежное. Нужен хороший специалист, чтобы банк взять, а то меня менты слишком быстро повязали». Собеседник недобро улыбнулся, помолчал с минуту, и произнес совсем не то, что я ожидал: «Борзеешь сссука, в камере поговорим». Он сказал тихо, но услышали многие. В камере я приготовился к неожиданностям. Атмосфера была напряженной, остальные «сидельцы» молчали или обменивались тихими короткими фразами.

– Батон, Шнырь, Легкий, зафиксируйте его, – сказал в тишине Алебастр.

Через десять минут я стоял на полусогнутых ногах, а мою шею и руки крепко держали три человека.

Попытки вырваться привели к мелким обоюдным травмам. Сказать по правде, я не показал им всего на, что был способен. Не хотел, чтобы они пустили в ход свои заточки. Тогда бы у нас не было обратного пути. Подожду, пусть соперник первый раскроет свои карты.

– Слышь братва, а малец то, реально мутный какой-то. Загремел по серьезной статье, а по виду фраер, – продолжил Алебастр.

– Ходит все, расспросы расспрашивает. «Седня» подвалил такой ко мне, хотел падла, чтоб я ему корешей на воле сдал.

Никто не произнес ни слова.

– Ты кому стучишь, баклан? – снова обращаясь ко мне сказал он.

Я знал, что на оскорбления в тюрьме необходимо отвечать или сожрут. Но с блатными нужно быть очень осторожным в выражениях, здесь для них свой мир.

– Предъява не по теме, – просто и твердо ответил я.

Наступила тишина. Все ждали, что я буду оправдываться дальше. Но чувство, что любые оправдания могут ухудшить ситуацию, заставило меня молчать.

– Мутный и есть мутный, – усмехнулся чему-то Алебастр. – Держишься молодцом. Оставьте его.

– Значится так, беспредела я не допущу. Если ты пацан правильный – ходи ровно. Узнаю, что еще с расспросами к кому то полезешь, пеняй на себя. А дальше зона. Пусть она решит кем тебе по жизни быть. Пока все.

Или я такой невезучий, что выдающиеся криминальные умы мне не встречаются. Или настоящие профессионалы слишком умны, чтобы попадаться правосудию, но я понял какую совершил ошибку. В тюрьме мне совершенно не понравилось. Теперь выйти отсюда стало моей основной задачей.

На допросах я вызвался сотрудничать со следствием и начал преданно смотреть следователю в глаза, глуповато улыбаясь. Попытку ограбления отрицал. Сознавался и каялся в попытке самоутвердится и пошутить. И пистолет у меня был игрушечный, ну не мог же я действительно в людей стрелять.

Отличные характеристики с мест работы, ходатайство моего тренера, отсутствие проблем с законом ранее, помогли мне разыгрывать из себя простофилю на суде. Оказывается манипулировать людьми было не так уж и сложно. Мать, что смогла насобирать, заплатила адвокату. Сумма для нас была большая. Не знаю делился он с кем-то или нет, но вышел я с условным сроком. И в тюрьму больше возвращаться не собирался.

Если чему меня здесь и научили, так тому, что в этом мире мне нужно надеяться только на себя. Стаи, табуны, отряды и прочие группы по интересам это не мое.

Я остро почувствовал себя одиноким, никому не нужным ублюдком. Что же теперь у меня будет свой, особенный путь.

Это снова я, Клим, простой парень из глубинки. На вид мне сейчас лет сорок. Выгляжу помятым мужичком, вроде как после недельного запоя. Мое серое лицо и затуманенный взгляд кричат окружающим: «Блин, ну дайте человеку опохмелиться. Будьте людьми. Вы же видите у него есть деньги. Пусть он в мятом, зато в каком дорогом костюме. Посмотрите какие вульгарно стильные у него туфли. И не под забором новостройки же сидит, а в одном из самых фешенебельных казино Европы».