Полох смотрел на неё со смесью тоски и обиды.

– Это моя мать, – проговорил он. – Та, кому не повезло понести от Ветра. Она жила здесь намного дольше, чем следовало бы, но куда меньше, чем мне хотелось бы. И ты действительно думаешь, что мне в радость сидеть здесь и смотреть на неё?!

К горлу подступил комок. Стоило попросить прощения… Или утешить? Нуждается ли монстр в утешении? И является ли Полох вообще монстром? Но прежде, чем я нашла нужные слова, он развернулся на каблуках и вышел.

Возвращаясь в свои покои, я умудрилась изрядно поплутать по поместью и продрогнуть до нитки. Отбросив стеснительность, поспешила прямо так, не раздеваясь, забраться в кровать и укутаться одеялом, но холод никуда не делся, заставляя дрожать, как мокрого птенца. Наверное, я просидела бы так добрую половину вечера, не находя в себе смелости дойти до кухни и попросить кого-то растопить камин, но на закате в дверь постучали.

– Горюшко, ты как тута? – поинтересовалась баба Рея, входя прежде, чем я пригласила. – А я табе вкусненького принесла! – заискивающе начала она. Змёрзла нябось?

Горячий шоколад, которого я не пила со смерти отца, и крошечные белоснежные пирожные не могли не растопить моё сердце.

– Спасибо, – от души поблагодарила я. – Откуда вы узнали, что я была на улице и продрогла?

– А я и не знала, – отозвалась старушка, разжигая огонь. – Мне велели… Ой…

– Что? Кто велел?

Но старушка, вспомнив о чём-то, точно в рот воды набрала.

– Заболталася я с тобой! Недосуг, недосуг!

И оставила меня наедине с потрескивающим камином.

Дрова трещали и безбожно дымили. Искры сыпались на лист железа перед камином и гасли, не найдя корма для нового пламени. Я успела переодеться в сорочку и устроилась поближе к огню, прямо на полу, подтянув колени к подбородку. Рыжие всполохи танцевали по дереву, трепетно гладили, но, стоило засмотреться на один из языков пламени, как он, уличённый, отскакивал назад и злобно шипел.

На душе было гадко. Полох отчитал, хоть за мной и не было вины, напугал и испортил платье. Но извиниться всё равно хотелось мне. Подумать только! Извиниться перед чудовищем, которое похитило меня из родного дома! Да сама мысль смешна! Но образ печальной черноволосой женщины с портрета всё не шёл из головы. Нет, Полох не стал бы любоваться на трофеи, не стал бы сидеть в мягком кресле, потягивая вино и вспоминая, как заканчивала жизнь каждая из невест. И моё предположение оскорбило его сильнее, чем можно было подумать.

Но я продолжала сидеть в комнате, кусая губы и грея ладони о полупустую чашку горячего шоколада. Пусть сначала сам извинится, а там посмотрим!

Дверь тихонько коротко скрипнула и распахнулась во всю ширь. Я напряглась, прислушиваясь: шарканья, неизменно сопровождающего бабу Рею, не раздалось, значит, это господин решил почтить невесту своим присутствием на ночь глядя. Я приложила все усилия для того, чтобы не вздрогнуть и не обернуться. Однако голос, раздавшийся позади, принадлежал не Полоху.

– Тисса?

Чашка полетела на пол. Я встала, не решаясь посмотреть на вошедшего.

– Тисса? – повторили опасливо.

Без сомнения это он! Слёзы сами покатились из глаз, и я поспешила их вытереть. Развернулась и бросилась к высокому широкоплечему мужчине быстрее, чем осознала, как разительно он отличается от малыша-Роя, вечно вляпывающегося из-за меня в неприятности.

Чтобы повиснуть на его шее, оказалось недостаточно привстать на цыпочки. Рой приподнял меня, прижал к себе, не спеша отпускать, целуя в щёки, макушку, лоб.

– Тисса, это правда ты? – спрашивал он, не веря.