Поэтому меня тем более удивлял тот факт, что я никак не могла подобрать люстру в спальню. Долго искать было лень, а вот быстро она не находилась. И вот недавно произошло чудо. К моим розочкам на стенах и кровати нашлась подружка с керамическими плафонами, лентами, естественно, розами и кованым, как и моя кровать, основанием.

В день Х он пришёл. Повесил люстру. И ушёл. Абсолютно холодно, как-то по-соседски. Я такого никак не ожидала. Что-то подсказывало мне, что клиент пролетает мимо.

Потом я ещё несколько дней отправляла ему милые селфи в романтических платьях, вся такая барышня, но в итоге не выдержала. Не выдержала и спросила в лоб.

Когда-то он рассказывал мне, что у него был случай. Один из его знакомых предложил ему переехать в Москву, что, мол, там работы больше, чем в небольшом городке, где он жил. А у знакомого был свой интерес – он попросил пожить с его родственником-инвалидом. Егор согласился, но оказалось, это был не единственный интерес. У знакомого ещё была дочь. Она приезжала навещать больного родственника вся нарядная, звала прогуляться, его приглашали на обеды и ужины и называли «зятёк». Он думал, это они шутят так. С девочкой у него ничего не было, так как, по его словам, он к ней, при всём желании, ничего не испытывал. Но продолжал общаться, ходить в гости. Пока папаня не спросил, какие у него планы. Когда семейство узнало, что их золотко зятьку на фиг не сдалось, дяде-инвалиду резко перестала быть нужна помощь Егора, и его сразу попросили с квартиры с чемоданом прямо на улицу. Но это уже другая история.

В общем, я чувствовала себя, как та девочка. И не нашла ничего другого, как спросить: неужели он вообще ни капельки меня не хочет? Спрашивая, я понимала, что совсем потеряла всякий стыд. Где это видано, чтоб женщина спрашивала мужчину: «Слушай, ты меня совсем не хочешь или мне показалось?» Но с другой стороны, занятия с психоаналитиком делали своё дело, и тратить время на иллюзию отношений я уже была не готова.

Его ответ поверг меня в шок:

– Что ты? Как это – не хочу? Просто ты очень холодно ведёшь себя, никак не показываешь, что хотела бы… Ну, я и подумал, что тебе хочется просто дружить, общаться.

– В смысле дружить? Мне 34 года, ты что, считаешь, что мне поболтать, погулять не с кем? Для дружбы у меня есть многочисленные подружки.

– Ого, ну надо же. Я и подумать не мог.

– Но мы же уже целовались! Разве это не знак, что я не против отношений другого характера?

– Не, ну, ты же как-то бесцветно, холодно совсем…

– А я что, должна была накинуться на мужика, с которым неделю встречаюсь? Я в принципе не накидываюсь, предоставляю эту возможность тому, у кого есть такое право по гендерному признаку.

– Да уж… Неудобно как-то получилось.

Я и радовалась, и расстраивалась. С одной стороны, он подтвердил, что хочет, и вроде это смягчило глупость моего положения. Но с другой стороны, видимо, это правда. Я действительно веду себя как-то не так, как другие женщины. И чуть не стала жертвой этого, как героиня Джейн Остин, та старшая сестра, в которую влюбился богатенький мужчина, но уехал от неё, ибо она не имеет к нему чувств и серьёзных намерений.

Я, быть может, и не расценивала это как глобальную проблему. Если бы во время работы с психоаналитиком не докопалась до её причин. И я уже знала, что мои отношения с мальчиками и в школе, и в универе были такими странными и редкими не только потому, что у меня большой нос и культяпистая внешность. Я красилась, наряжалась, но всем своим поведением давала понять, что рассчитывать не на что. Парочка моих особо добрых одноклассниц высказались, что, может, я лесбиянка? Что ж, я была коротко стриженная, высокая, широкоплечая, очень худая, но при этом жилистая и подкачанная. Ходила в тренажёрный зал три раза в неделю и один раз в неделю на фитнес в модельной школе. Мой тренер завлекал меня в команду по пауэрлифтингу, но я держалась, так как внутри я всё-таки считала, что жим штанги – это не то, что привлекает мужчин. Снаружи я была, видимо, асексуальна настолько, что непонятно было, к какому полу я принадлежу, и большинство предпочитали не связываться.