Как считал Базен, то «утешение», которое принес в свое время грекам Александрийский мусейон, после окончания Второй мировой войны европейцам мог дать именно музей. Исследователи отмечают метафизическую связь привычного для музейного обихода слова «куратор» (от лат. curare – заботиться; обычно специалист, связанный с хранением и обращением музейных коллекций) с посылом избавления от боли (от англ. curative, curation – целительный, целебный) (34). Действительно, вслед за храмом, музей исторически стал ассоциироваться с местом, где можно укрыться, получить душевное исцеление. В годы Первой мировой войны в некоторых музеях Европы и США были развернуты госпитали для раненых. Вспомним также в этой связи и два литературных образа: Георгия Николаевича Зыбина, историка из романа Ю. О. Домбровского (1909–1978) «Хранитель древностей», который летом 1937 г. пытается укрыться от ареста в краеведческом музее Алма-Аты, и главного героя одного из последних произведений Э. М. Ремарка (Erich Maria Remarque, 1898–1970) «Тени в раю» – немца Роберта Росса, которого в течение двух лет прятал от нацистов смотритель брюссельского музея…

Лицо царя Птолемея II Филадельфа. Мрамор

Ок. 285–246 до н. э.

Томас Коул (Thomas Cole), 1808–1848. Путь империи. Расцвет. Холст, масло. 1836

Александрии суждено было стать «микрокосмом мира», «пространством возрождения», «зеркалом, отражающим мир и блеск династии»… Все эти великолепные метафоры с течением времени человечество будет относить к музею.

Кроме мотива «утраты», который в научной литературе называют интровертным, то есть направленным внутрь, был и другой фактор – экстравертный, собственно и создавший Александрию. Речь идет о стремлении человека к овладению новыми мирами через обретение нового знания. По своей силе этот познавательный импульс можно сравнить с великой верой в силу разума, какой будет обладать европейский XVIII век, создавший публичный музей.

После кончины Александра Македонского к власти в Александрии пришел другой выходец из Македонии – Птолемей Сотер (367–283 до н. э.), основавший здесь династию. Усилиями Птолемеев Александрия стала не только мегаполисом, поражавшим современников размерами и красотой, но и центром духовной жизни обширного региона. Конституция Александрии, по просьбе Птолемея I Сотера, была составлена его опытным советником, учеником Аристотеля Деметрием Фалерским (ок. 355 – после 283 до н. э.). Им же царю была подана записка об устройстве на землях Египта храма муз на греческий манер и библиотеки при нем, а также привлечении ученых с целью изучения и копирования древних текстов. Так в Египте, между закатом мифа и зарей истории, родилось ключевое для музейного дела понятие культурное наследие.

Подлинная история Александрийского мусейона начинается, однако, при Птолемее II Филадельфе (ок. 308–245 до н. э.). Датой его официального открытия считается 307 г. до н. э. Особенность Александрийского мусейона в том, что он возник не в качестве общинного храма, но был, по описанию Страбона (64–23 до н. э.), частью дворцового комплекса. Впрочем, похоже, что четверть территории древней Александрии состояла из дворцов, соединенных между собой и с гаванью. Позднее в этих роскошных декорациях разыграется драматический сюжет взаимоотношений последней царицы эллинистического Египта из рода Птолемеев Клеопатры (69–30 до н. э.) и римского военачальника Марка Антония (83–30 до н. э.). Мусейон к этому сюжету также имеет непосредственное отношение, так как, по свидетельству богослова и религиозного философа Филона Александрийского (25 до н. э. – 50 н. э.) Клеопатра попросит Антония компенсировать ей утрату ценных свитков из собрания Мусейона, сожженных римскими солдатами.