Но мы отвлекаемся от войны 1877 года.

Известие о том, что, вероятно, начались беспорядки на границе, вызвало большое волнение в Кейптауне, где всегда существует чрезвычайная неопределенность в осведомленности о пограничных делах.

Транскей на современной карте

Количество воинов, которое вождь Крели мог выставить в поле, умножалось в десять раз, а об их боевых способностях говорили со страхом.

Общественное мнение, похоже, сомневалось, было ли разумно защищать «транскейских фингов», и были ли мы достаточно сильными для этого. Спрашивали, если мы возьмем сторону фингов, не присоединятся ли гайки к галекам и не восстанут ли против нас? Однако, вскоре мы услышали от правительства, что британские подданные, в частности, финги, не могут подчиняться любому вождю в Транскее, кем бы он ни был. Сообщалось, что вождь Крели был проинформирован о том, что финги были британскими подданными, и что, если его народ нападет на них, полиция будет действовать против галеков.

Однако, это предупреждение пока не дало результатов, и мы в Кейптауне с тревогой ожидали новостей о первом сражении или о том, что Крели распустил свою армию. Утро 27 сентября 1877 года было очень бурным, и, следовательно, телеграфные линии плохо работали и самым медленным и самым мучительным образом сообщали новости о действиях в Транскее за два дня до этого. Сразу был отправлен приказ о посылке подкреплений на границу. Это действие было названо впоследствии «битвой за Гуадану».

Нападение кафров на обоз белых поселенцев. Картина XIX века

Армия галеков, насчитывающая около четырех или пяти тысяч человек, напала на смешанное войско из восьмидесяти полицейских и тысячи пятисот фингов возле Ибеки, главного полицейского поста в Галекаленде.

Финги сражались нерешительно, и вскоре бежали с поля боя, пугая полицейских лошадей и вызывая беспокойство некоторых из наших парней, которые недавно вступили в полицию. На этом этапе полиция была вынуждена отступить к Ибеке. По прибытии этого сообщения в Кейптаун стало совершенно очевидно, что вопрос о мире или войне решился в пользу последней, и почтовый пароход, покидающий Столовый залив, в тот день получил большое количество пассажиров, направлявшихся на границу, чтобы увидеть все своими глазами.

Все, даже самое неприятное событие, имеет свои преимущества. Следующее обстоятельство также имеет свои достоинства. Пылающее небо, ослепляющая пыль, владение одной третьей частью ящика на колесах, именуемого «капской» телегой, рассчитанного на двух человек, две другие части указанного ящика заняты: левая треть – мальчиком-готтентотом, вооруженным дубинкой и щитом из коровьей кожи; правая часть – кучером-готтентотом, который за день до этого был изгнан разбойниками из почтовой кареты и сильно побит. Оба «тотти» (как их называют в Кейптауне), одеты в старое тряпье. И старое тряпье и старые готтентоты выглядят очень подавляюще!

«Полуцивилизованные» готтентоты («тотти»)

Все это было не очень приятно, и когда я чувствовал склонность излить свое скрытое раздражение в открытом гневе, вид бедного старого кучера-тотти постоянно подстегивающего его четырех несчастных лошадей, его забинтованная голова и один глаз, полностью закрытый, и кровь сочащаяся сквозь бинты, заставляли меня молчать.

Шесть часов тряски, пыли, солнца и горячего ветра прошли, и бедные изможденные лошади довезли телегу до холма над Грэхэмстауном и до пересадки на следующую телегу, следующую в направлении города Порт-Элизабет. Когда начался спуск с холма, и в нижележащей долине был замечен красивый маленький городок, стало очевидно, что происходило что-то необычное из-за количества верховых лошадей и добровольцев в полувоенной форме, которые также спускались вниз в город.