Быстро выйдя из ванной, я распустил волосы и накинул на себя чистую одежду. Точнее ту, которую еще можно было назвать чистой. Это были черные брюки и черная рубашка, все то, что я надевал на то множество похорон, где мне пришлось побывать. Подойдя к окну, я закурил и стал любоваться вечерним городом. Легкий прохладный ветерок обдувал меня, но я чувствовал, как становилось холоднее, и уже предвкушал эту прогулку по морозному городу.

Тикание часов на фоне стремительно замедлялось, в то время как я погружался в пучину своих мыслей и рефлексий по поводу и без. Мой мозг прокручивал и прокручивал этот сон, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы дать подсказку по поводу того, почему меня преследует это воспоминание. Однако где-то через минут двадцать меня вернул в реальный мир стук упавшего предмета. Звук шел с кухни, но, придя туда, я не обнаружил ничего, что могло бы упасть, все лежало на своих местах. Это отрезвляющее возвращение в реальность принесло мне здравую мысль, на которую у меня было достаточно времени и даже оставались некоторые средства: нужно купить цветы. Три веточки гипсофил обошлись мне в неожиданные пятьсот рублей. На все мои возмущения продавец ответил, что если я найду того, кто дешевле мне продаст сейчас эти цветы, то он отдаст их бесплатно. Однако стоит признать, что этот скромный букет выглядел очень даже неплохо.

В назначенное время я был на месте, Апата же подошла, опоздав на незначительные пару минут. Я вручил девушке свой скромный букет, который она с радостью приняла, одарив меня скромной улыбкой.

Наша прогулка была больше похожа на перебежки между укрытиями. Январские морозы, которые буквально полчаса назад были вполне приемлемыми, не давали спокойно гулять, и нам приходилось то и дело заходить в разные торговые центры и просто в здания, чтобы погреться. Все это сопровождалось милой беседой и головной болью, которая мне, по правде говоря, не была свойственна. Мы обсуждали множество вещей: от предпочтений в музыке до философии Аристотеля, от любви к кофе до нелюбви к людям – и наши вкусы поразительно сходились.

Время стремительно приближалось к полуночи, и я был изрядно вымотан не только головными болями, но и этим нескончаемым днем в целом. Где-то через полчаса мы оказались около подъезда девушки. Подъем к двери по ступенькам отнял у меня последние силы, а ведь мне еще предстояла дорога домой. Судя по всему, Апата заметила мое уставшее состояние и предложила остаться у нее. Я поблагодарил ее за предложение, и хотел было отказаться, но тут приступ боли стал сильнее, и я пошатнулся, потеряв равновесие. Девушка, на удивление, успела среагировать и, подхватив меня, с беспокойством в голосе сказала, что сегодня я остаюсь у нее и никакие возражения не изменят этого. Противиться я не стал, да и не мог – силы начали меня крайне стремительно покидать, поэтому я вложил все их остатки в то, чтобы дойти до квартиры своей спутницы.

В своем полубессознательном состоянии я не то, что бы не смог оценить интерьер квартиры, я даже не смог запомнить, как зашел. Все, что происходило в этот вечер после того, как я переступил порог квартиры, было словно в тумане. Я не только не запомнил детали, но и никак не мог вспомнить то, как буквально рухнулся в коридоре, когда Апата отвернулась закрыть дверь.

Проснулся я часов в двенадцать дня. Один. На кофейном столике лежала записка, содержание которой заставило меня улыбнуться. «Давид, я сегодня решила остаться дома, чтобы понаблюдать за твоим состоянием, однако меня все-таки вызвали в деканат, поэтому тебе придется самому разбираться. Аптечка стоит на кухне, в холодильнике найдешь чем перекусить, как проснешься – набери мне» – было выведено красивым подчерком. Улыбку же на моем лице вызвала мысль о том, что это чем-то похоже на отношения супружеской пары: муж заболел, а жена решила остаться с ним, но злобный начальник вызвал ее на работу. Вот только я не муж, а она не жена, да и никакого начальника нет, обычный деканат. Я попробовал подняться и сразу же упал обратно на диван, который оказался поприятнее того, что был у меня в общаге. Картинка в моих глазах поплыла и это еще пару раз не давало мне подняться. Я чувствовал несильную боль в ногах, в особенности в коленях, но раз за разом, упираясь руками в диван, пытался подняться. И у меня все-таки поучилось это с энной попытки.