Сообщение это нас поразило как громом!.. Что было нам делать? После обсуждения решили доложить начальству. И в этот момент мы оценили все мужество наших старых офицеров корпуса, одним уже нашим безумным поступком подвергавшихся опасности быть расстрелянными: они не побоялись ухудшить свое положение еще больше и взять на себя ответственность, объявив учебный год оконченным и распустив всех нас по домам. Всем нам были выданы свидетельства об окончании курса 6-го или 7-го класса корпуса, уезжавшим из Петрограда были даны специальные удостоверения и проездные билеты, подписанные директором и ничего не понявшим из того, что произошло, комиссаром Ульченко. Уезжавшим выдавались вещи, белье, паек на неделю, а ведь все это было неопровержимыми уликами против нашего начальства, уликами в соучастии в заговоре и в попытке нас спасти!

Мы уезжали, а им оставалось расхлебывать заваренную нами кашу!

Во всем пережитом в корпусе за этот год было много яркого и тяжелого, великого и грустного, но в дальнейшем, уже в эмиграции, все ярче и ярче вставало в сознании все величие духа наших офицеров, до конца оставшихся на своем посту для защиты вверенных им кадет и не уклонившихся, несмотря на угрозу им расстрелом, от выполнения своего долга.

28 февраля утром мы были на Николаевском вокзале для отъезда в Москву, а оттуда – на юг. Нам потом передавали, что тем же утром 28-го в корпусе был обыск, но никого из состоявших в списках уже не нашли. Несколько офицеров корпуса были арестованы, и их куда-то возили на допрос, но на этот раз они благополучно вернулись в корпус.

Этими событиями история Первого кадетского корпуса как военно-учебного заведения окончилась, как окончился весь период Императорской России.

Суббота 27 октября 1917 года. Во 2-м Московском кадетском корпусе кончился 3-й урок, и шумная толпа малышей 3-й роты высыпала из классов в коридор. Я – кадет первого класса, еще не свыкшийся с жизнью без семьи, и для меня суббота – большой день, так как несет отпуск, о котором мечтаешь всю неделю. Весело толкаясь, мы строимся, чтобы идти на завтрак. В конце коридора появляется озабоченный командир роты. После команды «Смирно!» и приветствия он объявляет, что по распоряжению директора корпуса никто в отпуск отпущен не будет: в городе беспорядки и передвижение по нему небезопасно. Рушатся все мои планы на это воскресенье. Для меня это большой удар. Так в первый раз я почувствовал на себе последствия «Великой Октябрьской революции». Потом в жизни было много гораздо более тяжелых ударов, была потеряна Родина и семья, судьба бросала из страны в страну, но для меня это была первая неприятность, связанная с этим событием.

Суббота прошла довольно спокойно. После обеда, хотя это не было разрешено, мы выбегали на плац, там нам было очень интересно. У входа в корпус были поставлены с винтовками парные часовые из кадет 1-й роты, которые лихо, по-ефрейторски, отдавали честь каждому проходящему офицеру. Группы старших кадет важно куда-то переносили ящики с патронами. Мы, первоклассники, с восторгом за ними наблюдали, вертелись у них под ногами и страшно им завидовали.

В этот день я последний раз видел своего отделенного воспитателя, полковника Матвеева, всегда подтянутого, щеголеватого строевика-офицера. Вопреки приказанию директора корпуса генерала Свинцицкого – кадетам оставаться нейтральными – полковник Матвеев[21] с кадетами 1-й роты присоединился к юнкерам Алексеевского училища и вместе с ними принял участие в борьбе; в корпус он больше не вернулся. Говорили, что потом он с группой кадет ушел на Дон.