Какое-то время я оставался совершенно сбитым с толку яркостью моего недавнего сна, ибо таковым я его считал. Но если это сон, то откуда у меня на пальце это странное кольцо с квадратным изумрудным камнем? А где было мое? Озадаченный этими мыслями, преисполненный удивления и сожаления о том, что красота, которую я видел, не имела реальности, я пробирался по призрачным обломкам поля битвы, ослабевший, охваченный лихорадкой и жаждой, пока в конце длинной липовой аллеи не нашел приют в величественном кирпичном особняке, который, как я узнал, принадлежал графу Идштедтскому, дворянину, в гостеприимство которого, поскольку он благоволил к голштинцам, я намеревался вторгаться как можно реже.

Однако он принял меня вежливо и доброжелательно. Я застал его в глубоком трауре, и, случайно узнав, что я был тем офицером, который остановил шеренгу стрелков, когда накануне проезжал похоронный кортеж, он искренне поблагодарил меня, добавив с глубоким вздохом, что это были похороны его единственной дочери.

– Кажется, половина моей жизни ушла с ней – моей потерянной дорогой! Она была такой милой, герр капитан, такой нежной и такой необыкновенно красивой, моя бедная Тира!

– Как вы сказали? – воскликнул я голосом, который звучал странно и неестественно, приподнимаясь с дивана, на который я бросился, чувствуя боль в сердце и слабость от потери крови.

– Тира, моя дочь, герр капитан, – ответил граф, слишком печальный, чтобы заметить мое волнение, потому что это было причудливое древнедатское имя, произнесенное в моем сне. – Смотрите, какого ребенка я потерял! – добавил он, отдергивая занавеску, закрывавшую портрет в полный рост, и, к моему растущему ужасу и изумлению, я увидел одетую в белое, точно такую, какой я видел ее в своем видении, белокурую девушку с массой волос. Золотистые волосы, прекрасные глаза и пикантная улыбка освещали ее черты даже на холсте, и я прирос к месту.

– Это кольцо, господин граф? – ахнул я.

– Он выпустил занавеску из рук, и теперь им овладело ужасное волнение, когда он чуть не сорвал драгоценный камень с моего пальца.

– Кольцо моей дочери! – воскликнул он. – Оно было похоронено вместе с ней вчера, ее могила была осквернена, осквернена вашими печально известными войсками.

Пока он говорил, мое зрение, казалось, затуманилось; головокружение заставило мои чувства пошатнуться, затем рука, нежная маленькая ручка прошлой ночью, с моим кольцом с опалом на безымянном пальце незаметно коснулась моей руки! Более того, поцелуй с дрожащих губ, которых я не мог видеть, был прижат к моим, когда я откинулся назад и потерял сознание! Остальная часть моей истории должна быть рассказана вкратце.

Моя служба в армии закончилась; моя нервная система была слишком сильно расшатана для дальнейшей военной службы. Возвращаясь домой, чтобы соединиться с Марией Луизой и обвенчаться с ней – союз с которой теперь был мне крайне противен, – я глубоко задумался о странном нарушении законов природы, вызванном моим приключением; или, возможно, о безумии, которое на меня нашло.

В тот день, когда я представился своей нареченной невесте и подошел, чтобы поприветствовать ее, я почувствовал, как чья-то рука, та же самая рука, мягко легла на мою. Вздрогнув и дрожа, я огляделся вокруг, но ничего не увидел. Пожатие было крепким. Я провел по нему другой рукой и почувствовал тонкие пальцы и изящное запястье, но я по-прежнему ничего не видел, а Мария Луиза наблюдала за моими движениями, моей бледностью, сомнениями и ужасом со спокойным, но холодным негодованием.

Я собирался заговорить, объяснить, сказать, сам не знаю что, когда поцелуй с губ, которых я не мог видеть, запечатал мои, и с криком, похожим на вопль, я вырвался от своих друзей и убежал.