Хрущёв засадил необъятные просторы СССР кукурузой. За сараями у бабушки был питомник, во времена Сталина там выращивали овощи помидоры, огурцы, но со сменой верхов корневая система полей изменилась. Хрущёв засадил поля кукурузой в промышленных масштабах, но в Сибири кукуруза никогда не была чем-то привлекательным, не помню, чтобы мы в детстве питались ею – для нас она была силосом. Мы играли в прятки на кукурузных плантациях, до тех пор, пока мальчик лет 5-6, мой ровесник, не попал под уборочный комбайн. В тот год на поле собирали части его тела. Он жил через два дома от нас. Бабушка сказала, чтобы я не ходила на похороны, я не пошла, и до сих пор, если есть возможность не ходить, не посещаю такие процессии. После той трагедии все поля выкосили и построили на этом месте огромный жилой микрорайон «Геолог», в памяти всех горожан он так и остался «питомником».

…Я росла, ходила в детский сад, родители работали. Отцу дали квартиру в другом районе. Это был дом на окраине, на улице в частном секторе, наш дом был крайним. Мы переехали туда. В этом доме не было удобств, только холодная вода в кране. Отец заготавливал дрова, мы топили печку. На печке жарили картофельные печёнки – это был наше барбекю. Летом садили огород, зимой – чистили снег. У нас был кинопроектор – мы смотрели кино на большом экране стены, «как в кинотеатре». Многие жители нашей улицы приходили к нам. Если это была весёлая комедия, то наш дом наполнялся громким смехом.

Когда мне было лет 5-6, у меня откуда-то взялся взрослый велосипед, как вариант, его кто-то выкинул, он был страшный и больше меня в два раза, я ездила на нём под рамой. Ранней весной, вероятно, был выходной день, родители копались в огороде, а я каталась по улице в большой компании детей-соседей. На велосипеде слетела, я сразу к отцу: «Папа, отремонтируй мне цепь, я тороплюсь», – отец подошёл, взял велосипед и разбил его об угол дома, велосипед сложился пополам. Мама сказала ему, что он «долб…», я заплакала и убежала домой, а велосипед навсегда вернулся на помойку. На следующий день, у меня был красный, новенький подросток я была рада, от того что вчера старичок подвёл – слетела цепь и он вернулся на своё место…

Как-то мама купила сандали по моей просьбе, такие были у многих девчонок на нашей улице, к нам в гости пришла бабушка, увидела мои сандалики и, пришла в ужас – сказала: «Немедленно сними эти посмертные тапочки, в таких только нищих хоронят, чтобы больше никогда не видела их на тебе». Я действительно их больше не одевала, не знаю их дальнейшую судьбу, мы не были богачами, но, что попало, был не наш вариант. Моя подруга родилась и выросла в Москве, её папа был архитектором, мама – работала на телевиденье, в её жизни было время, когда она не ходила в школу две недели, потому что у неё не было сапожек. Представить себе не могу ситуацию, чтобы я сидела дома, потому что мне нечего одеть.

Я не любила детский сад, но вынуждена была ходить в него. На выпускном вечере всем девочкам в группе подарили по кукле Золушка. Эта кукла стала большой любовью моего детства, до сих пор вспоминаю её. Я была с ней до четвёртого класса, любила и берегла её. Потом одноклассница обманом забрала её у меня – она сказала моему отцу, что я обещала ей подарить куклу. Меня не было дома, и отец отдал мою Золушку ей. Я очень скучала по кукле, отец откупался от меня и давал мне кучу денег. Я покупала десяток кукол, но ни одна не заменила мне Её, а забрать куклу обратно мне было стыдно. Это сейчас я могу сказать «верни!», а тогда не хотела обижать подружку. У каждого человека есть вещи, которые невозможно заменить ничем: душой прикипаешь и переживаешь тихую радость, а без неё – грусть, тоску. Я грустила по своей кукле, что-то было в ней дорогое и важное для меня.