А классический борец за полеты духа положил свою ручищу мне на плечи: «Боренька, я сразу почувствовал, что именно ты меня поймещь! Сразу, как только увидел твой мужественный профиль!» И вот тут я почувствовал, что усы а-ля Максим Горький начали елозить у меня за ухом. А свободная рука Арнольда начала разыскивать, как я понял, мою пипиську.

Ну, коньяк – коньяком, и портвейн – тоже. Я ведь не занимался фигурным катанием. И из классической борьбы меня не выгоняли – я сам ушел, боксом заниматься. Поэтому я решил, как говаривал Остап Ибрагимыч, что наши взгляды на жизнь с этим пидором диаметрально противоположны.

Учитывая его габариты, я не стал рисковать и по-боксерски благородничать. В руках у меня был 0,7 – пузырь портвейновый. Вот горлышком я со всей дури и въехал ему в сплетение. Арнольд сразу задумался – где бы кислороду взять. А я встал. Чем больше я трезвел от ситуации, тем злее становился. Дубасил, короче, этого фигуриста – как тренировочный мешок. Уж на что у меня кулаки были набитые – потом неделю еще болели.

Публика в те времена была общественно-активная. Сами, конечно, жертву спасать не полезли, но ментов – вызвали. И – хэппиэнд. Мент-старлей подбежал, меня отпихнул, вгляделся: «Е… ть-колотить! Ну, наконец-то, этому гандону досталось!» Повернулся ко мне и вполголоса: «Вали отсюда. Молодец!»

Конец ознакомительного фрагмента.