– Дождаться не могу, когда же мы уберемся отсюда подальше, – вздохнул однажды один из альпинистов, и это сомнительно-оптимистическое заявление всплывает у меня в памяти всякий раз, когда я вижу, как коровы поедают картонные коробки на краю сточной канавы, либо дети работают в поле. Эти слова приходят мне на ум всякий раз, когда я захожу в кишащий паразитами горный приют с земляным полом или задыхаюсь от вони в загаженном отхожем месте. Если я снимаю мокрый носок и нахожу буквально фарш там, где раньше была подушечка стопы, я напоминаю себе, что у надежды всегда есть оборотная сторона. Чтобы ощутить надежду, приходится пережить неудачи и разочарование. Так бывает и в бизнесе, и в жизни.

Но не так давно, перебирая старые семейные фотографии, я заметила кое-что, чего никогда раньше не видела. Почти на каждом снимке на заднем фоне видны какие-то горы. Вот карточка, где я малышкой лежу на пледе для пикника, расстеленном где-то на лугу. Мой отец, такой красивый, лежит, откинувшись на локоть, а за ним, как зубцы грабель, поднимаются уступы утеса в парке. Вот мы с моим младшим братом Беном: нас запихнули бок о бок в кресло аттракциона, он широко улыбается, а у меня такой вид, будто я замышляю кого-то убить. Сквозь шаткое ограждение видна пирамида далекой вершины. Большой Каньон, парк Йосемити, заповедник Йеллоустон – все обычные места, куда среднестатистическое американское семейство выбирается на отдых плюс множество заснеженных холмов и мысов, которые я не узнаю. Я вижу их сейчас, это великие стойкие часовые, неуклюжие в тени беспокойного времени, готовые поделиться своей грозной массой с миром, который вот-вот рухнет. Спустя долго время после того, как исчезла моя семья, горы вернулись и заявили на меня свои права.

Это история о том, как я поднялась на вершины высочайших гор мира и прошла по темным долинам, о которых мне нелегко говорить. Это история о стойкости, о ребенке, рожденном в любви для препятствий и лавин, и о том, как приключение всей жизни превращается в исследование. Кроме того, я расскажу, как ходят в туалет во время восхождений, ибо почему-то меня постоянно спрашивают об этом. Чтобы сделать рассказ максимально красочным, я перетасовала некоторых персонажей и кое-какие события, а разговоры постаралась воссоздать по своим воспоминаниям так, чтобы как можно лучше передать дух происходящего. По ряду причин многие имена были изменены. События, не имеющие отношения к рассматриваемой истории, я не упоминаю. Эти воспоминания не охватывают мою жизнь и карьеру во всей их полноте. Надеюсь, что окружающие меня люди поймут, что их присутствие или отсутствие на страницах этой книги не может служить мерилом их положения в моем сердце. Есть несколько вариантов этой истории, и все они по-своему правдивы, как правдиво любое воспоминание об увиденном вместе с товарищем в неверном свете фонарика.

Когда среди моих друзей заходит разговор об этом, Стефани всегда утверждает, что это она заявила, что мне надо подняться на Эверест. Пиппа говорит, что все началось с какого-то сомнительного, вернее, очень сомнительного письма в электронной почте. Майя считает, что во всем виновата текила, и я склонна согласиться с ней, поскольку это история о неуправляемых духах. Впрочем, все эти неясные детали уже не имеют значения. Я предпочитаю быструю перемотку вперед, а не повторное проигрывание событий. Ностальгия – пустая трата кислорода, а сожаления имеют отвратительное свойство накапливаться и превращаться в лавину. Значение имеет лишь гора, что стоит впереди.