Принц Сайомон к этому моменту отправился на заседание, – он ехал в повозке в сопровождении двух стражников и трупа «Висельника» и был снова недоволен. Труп окоченел и не поместился в карету, пришлось взять повозку, а это значит, Аетелмаеры снова будут над ним смеяться. Он нарочно решил слегка опоздать, чтобы не показываться им на глаза. На площади было свободно, кучера стояли рядком возле конюшен, вели праздные беседы. Повозка остановилась, пара гвардейцев вышла встретить принца, он дал указания, и они присоединились к сопровождавшим его стражникам в их труде.

Члены совета уже тихонько обсуждали насущные дела, как услышали за дверьми возню. Принцу кто-то посмел перечить и он отчитывал наглеца, а затем отворились большие двери и он, с угрюмым видом вошёл в зал. Он указал жестом стражникам, те грузно вошли, переговариваясь, осторожно положили посреди комнаты обмотанный в серую холщу труп и, получив благодарность от принца, вышли вон. Тут же заблеял что-то бессвязное, приставленный к двери лакей и под выжигающим душу взглядом принца, обратился к самому королю жестом бессилия, – тот снизошёл, сжалился, сказал, что тот ни в чём не виноват и отправил его обратно на пост. Принц вытолкнул его из зала, затем обернулся к совету, глубоко вздохнул и попытался вспомнить дипломатию. Не совсем честно ставить ему в полную вину его неподобающую грубость с подчинёнными; он старался быть обходительней, но испытывал резкую нехватку почестей и одобрения, однако в отличие от городских чиновников, которые, по его мнению, ничего, кроме своей выгоды перед глазами не видели и исполняли свой общественный долг ровно настолько, чтобы не вызывать больше подозрений чем нужно, он это одобрение заслуживал: своей работой, своими заслугами и главное, своим отношением к делу. Но сейчас перед ним не подчинённые, это совет равных, нужно перестроиться, нельзя давить на этих людей, хоть они этого и заслуживают, нельзя показывать своё истинное к ним отношение: в обращении к ним, лёгким акцентом должна проскальзывать мольба, однако не слишком, а то они решат, что он в отчаянии.

– Уважаемый отец! Друзья! – переведя дух, обратился Сайомон к совету.

– Сайомон, мой мальчик, что такое ты притащил в этот священный зал?! – воскликнул, но не в сердцах Фоирчерн, король-резидент Вердамы и оглянулся на Вайартера, одобрит ли он такое восклицание. Вайартер, лëгким кивком с прищуром, одобрил.

Фоирчерн был ещё не дряхлым стариком, он был дороден, счастлив и по-королевски глуп. Глаза его улыбались двумя морщинками, седая борода коротким клинышком, почти всегда слипалась от вина или браги, он был добр, его любили женщины, но детей было всего двое, от покойной королевы, любви всей его жизни. Неизвестно, везение ли то или, наоборот, проклятие, что где-то тридцать лет назад, во время дипломатической поездки в Вассергард ему представили и порекомендовали подающего большие надежды политика и дипломата по имени Вайартер Ленаертс. Между ними завязалась дружба, а дальше история уже и забыла, как однажды все новые вердамские законы, для вступления их в силу, перестали требовать королевскую печать и стали требовать камергерскую. Короля этот факт нисколько не смутил, скорее всего, он этого даже не заметил, ведь его единственное распоряжение за всё это время, – назначить его старшего сына главой стражи, – было выполнено беспрекословно, а какая там поставлена печать, кто бы стал разбираться. В Вердаме его называли: «король Фоирчерн, Ваше Величество», но в двух других городах страны, его считали лишь резидентом. Он этого статуса не оспаривал, правители Аскедалы и Нового Лахэ на этом статусе не слишком настаивали, всех, похоже, устраивала эта недосказанность, даже интрига. Всем возникающим там и тут смутьянам и разжигателям розней, говорили «ш-ш-ш» и «приставляли палец к губам», те, кто эту процедуру переживал, как правило, впредь уверовали в мир. Сайомон, в дни особого уныния, сочувствовал таким людям и не понимал, почему даже Великая Аскедала не решается дерзнуть и высечь искру, а лишь отправляет в Вердаму своих шпионов. Тогда он непременно сводил всё к своим «демонам», что Аскедала боится Культа Крови, боится Аетелмаеров, а значит и он понимает всё правильно и его работа на этом направлении не бесполезна. Эта мысль прямо сейчас проскользнула у него в голове и придала ему уверенности.