Глядящий на ночь, как небыль.
Вокруг прозрачные нити
Тянущиеся к небу.
Зонт мой, ужасно тонок.
Дождь, бесконечно огромен.
Кто я пред ним, ребёнок,
Вздрагивающий при громе?
Шуршанье дождя о листья,
О крыши чужие стук.
Запутывающий мысли,
Капель привычный звук.
Каплями тикает время.
Каплями я измучен,
Тянущимися к небу,
Прячущимися в тучи.
И по асфальту, навеки,
Вчерашние, смыв с дороги,
Текут дождевые реки
Мои омывая ноги.
В царстве дождя я зритель
Глядящий на быль, как небыль,
На эти прозрачные нити
Связавшие город с небом.
Зелёный остров
На Днепре зелёный остров.
Мы туда ходили вброд.
Золотых песков там россыпь,
И родник холодный бьёт.
Я и два моих соседа,
Три отборных босяка.
Нам на острове веселье.
Нам без острова тоска.
Лет с восьми в кармане финка.
С десяти и самопал.
Вовка был у нас за Флинта.
Я, о Флинте прочитал.
Разбежались лет в пятнадцать.
Я ушёл в читальный зал.
Что с друзьями? Вам признаться,
Очень долго я не знал.
Я читал, писал, работал
Что об этом рассказать?
Весь в идеях и заботах…
Вот, в читалку шёл опять.
Как-то, даже не поверил…
Вижу Женька.
– Ты ли, нет?
– Я! Рыбак, сошёл на берег.
Вот. Обычный домосед.
– А Володька?
– Он на нарах.
Было дело в преферанс.
Показалось, выпил мало.
Оказалось, в самый раз.
Попрощались, как до завтра.
Только встретимся ли вновь?
Мимо нас неслась ватага
Развесёлых пацанов.
Может на зелёный остров?
Мы туда ходили вброд.
Золотых песков там россыпь,
И родник холодный бьёт.
Декабрь.
Декабрь. На агавах воробьи.
Бананы жёлтые и мандарин не кислый.
Ну что ж, другие здесь календари.
Другие месяцы. Другие даже числа.
И может они правду говорят,
Хоть для меня их смысл непривычен.
Мне снится из того календаря,
Опавшая листва, пожухлая обычно.
Как, в сумерках, аллеей я иду,
Почти зима, а кажется, что лето.
И пахнет, как в заброшенном саду,
И только под ногами шорох этот —
Обычная пожухлая листва….
Ну, хоть проснулся видимо не зря.
Наградою чужого хвастовства —
Бананы в середине декабря.
Любовь
Отпахал я и пошёл
К дому.
А в сенях моя жена
Настя.
Говорит: «Иди ко мне
Голубь,
Так хочу твоей мужской
Ласки».
Я как взял её в свои
Руки,
И поставил я её
Раком.
Прошептал ей в ухо
– Ты сука.
И увидел, как она
Рада.
В пояснице у неё
Тонко.
И так пахнет от неё
Мятой.
Только что-то мой дружок
Звонкай,
Отдыхает, как сапог
Мятый.
Я его потеребил
– Ну же!
И о Настину потёр
Попу.
– Разве ты мне для того
Нужен
Чтоб штанину кажный год
Штопать?
А Настюха то, его
Гладит.
Говорит мол: «Ничего,
Ладно.
И не так уж много мне
Надо.
Сорок лет уж как была
Свадьба».
Он как будто этот день
Вспомнил.
И такое закатил
«Дело».
Да, на что-то я кажись
Годен,
Хоть ужо и с головой
Белой.
Еврею в Йом Кипур.
[Йом Кипур – Судный день – день сухого поста]
Даже если не знаком ты с Богом,
И не знаешь, где носить кипу,
Если ты еврей, то хоть немного,
Попостись. Хотя бы в Йом Кипур.
Хоть назло антисемитам… Ладно?
Что тебя не любят всё равно.
Не поешь варенье с шоколадкой.
Не попей ни водку, ни вино.
Если не помрёшь ты от такого
Недостатка радости во рту,
То смелее можешь стать, и снова
Попоститься в будущем году.
Через год откажешься от мяса.
Пол дороги ты уже прошёл.
Откажись от пива и от кваса.
Только день в году? Ну? Хорошо?
Вот когда ограничения эти
Ощутишь, оставшись жив вполне,
Ты поймёшь, что ты за всё в ответе
Быть способен. Сил твоих – вдвойне.
Значит через год, вдвойне смелее,
Откажись от пищи и воды.
Ничего не станется еврею,
Кроме избежания беды.
И не важно, веришь ли ты в Бога.
Прибывает сила велика.
И легка ногам твоим дорога.
И работа спорится в руках.
Но начни уже сегодня.
Ладно?
Раз евреем быть судьба дана
Не поешь варенья с шоколадкой.
Не попей, ни водки, ни вина.
Если даже не знаком ты с Богом