Но некоторым планам никогда не суждено стать действительностью, и Персей, вновь оглядев изрезанные каменные пики горных вершин, идя сквозь золотистую долину, домыслил очередную словесную формулу на уровне программного кода и цифрового сознания, вписанного в нанопроцессоры и микросхемы. – Противоречия порождают истину, сомнение в которой заставляет совершенствовать её.

Персей шёл к высокому дереву, одиноко стоящему в самом центре золотистого поля. Высота кроны составляла добрую сотню метро, раскидистые ветви были настолько массивны и крепки, а шелестящая от ветерка листва была такой зелёной на общем золотисто–сине–белом фоне, что её насыщенная сочность резала цифровой глаз.

Одинокий зеленый великан, заблудившийся и навечно застрявший в золотой луже.

До Персея донёсся цифровой сигнал, и он вмиг остановился и обернулся назад, словно прислушиваясь к далёкому безмолвному шёпоту. Затем посмотрев вперёд себя, где начинался первый город Аминоáтиков, робот принялся вести диалог с Невзлиным Станиславом Эдуардовичем, принимая его изречения в свой позитронный мозг и высылая по беспроводной сети ответные слова и фразы.

Через некоторое время электронно-механическое компьютерное существо вновь двинулось вперёд, но уже с иной целью и подзадачами.

Тем временем Невзлин и Марк поспешили вдогонку роботу, пересекающему золотую долину.

Тремя десятками километрами впереди, за очередным горным массивом, покрытым дикорастущими хвойными деревьями, был выстроен первый прибрежный город Аминоáтиков.

Внутреннее озеро, размерами сопоставимое с озером Неро, примыкало к испещренным серо-чёрным скалам и вытекало в более крупный водоём. Благодаря геотермальным источникам, вливающим в него тепло, температура здесь была сродни температуре Черного моря в летний период, что не только позволяло водиться в этом водном ареале множеству рыб и млекопитающих, но и даже отдыхать.

Сейчас же поверхность воды была настолько гладкой в отсутствии волн, что она походила на зеркало, лежащее в окружении земли и скал, в котором отражался весь внутренний мир под ярко синим куполом. Сам же купол мог менять интенсивность и цвет, и сейчас выдавал самый, что ни на есть тёплый полдень.

Стая белых птиц, размахивая крыльями, с карканьем пронеслась над гладкой поверхностью воды. Спикировав в единой связке, стайка заскользила по глади, нарушив гармонию и пустив по зеркальному блюдцу расходящиеся стрелки.

На другом дальнем берегу, среди хвойного массива в тени высоких деревьев, испускающих неповторимый аромат, прочищающий мозг и лёгкие, стоял он. Он наблюдал с высоты своего исполинского роста за тем, как весь здешний мир, погружённый ими в длительный сон, продолжает жить в отсутствии их, полноценных хозяев древнего ареала.

Тайно он следил за тем, как их юные приемники из внешнего мира существовали и развивали свою уникальную, новую биологическую линию жизни. Он был свидетелем десятков лет эволюции и воочию узрел то, что произошло совсем недавно, когда очередная экспедиция разумных существ из внешнего мира достигла-таки своей цели, и сумела попасть под купол.

Его ярко-синие глаза с белыми крапинками в радужной оболочке глаз прищурились, глядя вперёд и цепляясь за природу красоты во время размышлений. Бронзового отлива кожа могла намекнуть на то, что он длительное время проводил на открытом воздухе, подвергаясь воздействию ультрафиолета, а серебристого цвета волосяной покров на теле придавал ему статус вида, не встречающегося в обычном мире.

Его защитный костюм, облегающий физически развитое тело, мог не только менять цветовую гамму, но и визуально адаптироваться под окружающую среду, становясь прозрачным, и даже не уследишь, где кроется его исполинская фигура.