– Девушку твою я обидел, да? А с какого черта она твоей девушкой стала? Ты вечно бухой дурак. Так вот знай, что она ведет себя как проститутка, – склонившись на Витей кричал я.

Все вокруг опешили от этой картины, даже Юля больше не ухмылялась. На секунду я увидел у нее в глазах страх и нерешительность. Никто не пытался сдвинуться с места и разнять нас.

– Вика, – крикнул я, – Оля что, мне изменяет?

Девушка, хлопая глазами смотрела на меня, она, да и они все промокли до нитки. Вода струилась по их лицам, делая их бледными и осунувшимися. Я их всех сейчас люто ненавидел. Еще раз, обведя всех взглядом, я остановился на Вике.

– Говори, – прикрикнул я.

– Ну… – замялась Вика.

Это ее «Ну», еще больше разозлило меня. Тут и без слов было все понятно, внутри у меня все оборвалось. Мне стало невыносимо больно, захотелось провалиться сквозь землю. От злости я сжал кулаки, костяшки пальцев побелели, меня всего трясло, к горлу подступил комок. Хотелось плакать, но я сдержался, ударив изо всех сил доской по земле рядом с Витей. Тот еще раз надрывно взвизгнул и закрыл лицо руками. Доска от удара разлетелась на множество щепок. Бросив еще раз ненавистный взгляд в сторону старых друзей, я пошел прочь от машины, оставив их предоставленных самим себе.

Я шел, не останавливаясь сквозь бьющий мне в лицо ветер с дождем, по склизкой грязи под ногами. Мне казалось, я никогда не был в таком гневе как сейчас. Я на физическом уровне чувствовал ненависть, которая сжигала меня изнутри. Сейчас я плевать хотел на тех, кто остался там позади. Лицемеры! Да будут они прокляты. С такими друзьями и враги не нужны. Оля! Как она могла так со мной поступить? Я ей верил, доверял, думал, она другая. К черту все, к черту ее и всю эту компанию. Ненавижу их всех.

Не знаю, сколько времени я так шел, на улице уже начинало смеркаться. Тучи затянули все небо, превратив день в ночь, но скорое приближение вечера делало темноту вокруг почти непроглядной. Ночной лес сливался в сплошную черную стену. Постепенно мне становилось не по себе, я не понимал, какое расстояние я уже прошел, а сколько мне оставалось еще пройти. В темноте ориентироваться было очень сложно, основная дорога петляла по лесу, разделяясь на множество тропинок, ответвлений. Сбиться с дороги было раз плюнуть. Постепенно чувство гнева у меня сменялось щемящей пустотой в груди. Инстинкт самосохранения брал вверх над злостью. Будучи раздраженным я не чувствовал холода совершенно, сейчас же я начал постепенно замерзать, меня бил озноб. Я понял, что промок насквозь, а холодный ветер не давал возможности согреться. Сейчас мне стало страшно. Я пытался вспомнить дорогу, по которой мы ехали к мысу, но в темноте в лесу все казалось одинаковым. Я метался из стороны в сторону, несколько раз заходил в тупик. Тропинка просто уходила в лес и обрывалась. Мне приходилось возвращаться обратно на основную дорогу и идти другим путем. Постепенно на меня навалилась дикая усталость, я еле волочил ноги, меня мучила жажда.

Сколько времени прошло с тех пор, как я ушел от своей компании – я понять не мог. Ночь окончательно вступила в свои права, стало гораздо холодней. Я уже было отчаялся, как услышал звук двигавшейся сзади машины. Мотор тарахтел и чихал, автомобиль был явно перегружен, еле-еле справлялся с подъемами на крутой дороге. Через несколько секунд вдалеке показался свет фар. Постепенно я увидел очертания машины. Я был уверен, что это уазик принадлежит нашей компании. Я испытал сразу смешенные чувства, с одной стороны я был рад появлению машины и перспективе проделать оставшейся путь на автомобиле. А с другой стороны гордость не позволяла мне признать, что мне требуется помощь, и тем более принять ее от бывших друзей. Я решил оставить это на откуп случаю и дождаться развития событий. Уазик двигался рывками и очень медленно, наконец, поравнявшись со мной машина остановилась. Свет фар на короткий миг ослепил меня, прикрыв лицо рукой я отошел в сторону.