Йена, март 1900 г.

Отто Либманн.

В связи с возникшей необходимостью появления четвертого издания этой книги следует отметить, что редакция ранее вышедшего третьего издания в целом осталась неизменной. Однако добавлена более обширная серия кратких и емких примечаний и ссылок к работе «Мысли и факты», которая впоследствии была опубликована в виде второго тома. Эти «Мысли и факты» тесно связаны с «Анализом реальности», поэтому читателю будет предложено внимательно рассмотреть одну работу наряду с другой. Обе работы принадлежат друг другу, обе дополняют друг друга, образуя единое целое определенной теоретической и практической идеи философии. В ходе которой, однако, обсуждаются самые разнообразные и далеко отстоящие друг от друга проблемы: от различных видов необходимости до психологических процессов духовной жизни, от механической причинности, от законов пространства и времени до морально-логических требований и свободы мысли, воли и действия, от неизменных сил универсальной природы до хода истории, в развитии общества и человечества.

Йена, декабрь 1910 г.

Полемика между мировоззрениями затягивается на тысячелетия, и кажется неразрешимой. Сотни раз утвержденные, доказанные, опровергнутые, подвергнутые еретическому осмеянию или даже осмеянные и переигранные, они всегда поднимаются на новую битву умов, и многоголовая философия напоминает, как заметил бы ироничный оппонент, лернейскую гидру, которая неустанно отращивает отрубленные головы. И если индифферентизм в его ущербности не может быть оправдан, то, тем не менее, может показаться, что последнее слово раз и навсегда осталось за вечно отрицающим себя скептицизмом, и мы никогда не перешагнем через мораль Мефистофеля:

Daß von der Wiege bis zur Bahre

Kein Mensch den alten Sauerteig verdaut!1

Или же можно, даже не будучи отдаленно гегельянцем, выдвинуть идею вечного и необходимого круговорота систем, в котором каждая философская позиция в силу своих слабостей бросает вызов духу противоречия и тем самым против своей воли влечет к бытию противоположную систему.

Этот круговой процесс, который легко продемонстрировать на примере определенного параллелизма между развитием античной и современной философии, с точки зрения мировой педагогики представлялся бы прекрасной умственной гимнастикой для человечества, только, к сожалению, без цели и конца! Да, наконец, в утешение, в подтверждение, и тоже без всяких усилий, можно было бы привести доказательство того, что цикл ни в коем случае не замыкается сам на себя как чистый цикл, а, при постоянном обогащении наших знаний и оттачивании нашего мышления, идет, так сказать, по спирали, все ближе и ближе к цели. Тогда Декарт будет Сократом в значении второй силы, Кант – Сократом в значении третьей силы и так далее. По крайней мере, именно это представляется верным: история философии, при всех обходах и отклонениях, демонстрирует прогресс, движение вперед, без застоев, без одинаковых повторений. Заросли шиповника, ненавидящего эффект, нечестности, дилетантизма, не знающего истории, которые всегда растут среди философской пшеницы, завяли сами собой, даже без кропотливой прополки, и, несмотря на все годы несчастий, съедобные плоды множатся в широких временных рамках. Периоды смелых, по-юношески самоуверенных домыслов чередуются с периодами кропотливо собираемого эмпиризма и трезвой, добросовестной критики, диастола с систолой. Поскольку человечество обладает не только памятью и литературой, но и логическим сознанием, и интеллектом, который в обозримом будущем не ослабеет, то проблемы становятся все острее от эпохи к эпохе. В сфере духа, как и в сфере тела, одно поколение стоит на плечах другого; сегодняшний растительный покров вырастает из предыдущего, превратившегося в плодородный гумус. И при всем признании заслуг великих мыслителей прошлого, при самом ясном осознании непреодолимости нашей имманентной, свойственной только нам интеллектуальной ограниченности, остается оправданной обнадеживающая надежда на то, что наши внуки или праправнуки в философском в постижении этого мира могут быть столь же продвинуты, как и мы, по сравнению с нашими дедами и прадедами. Так является ли множественность и разнообразие противоборствующих философских систем таким уж большим, абсолютно прискорбным злом?