Молодой человек встаёт, выпрямляется, его длинные руки упираются в парты, он склоняется над Даей, и спокойно говорит ей:

– Если бы мы были здесь вдвоём, я знаю, как заткнул бы тебе рот.

Арчи в панике. Пересаживается на один стул ближе к проходу.

Дая громко расхохоталась:

– А что тебе мешает? Их вот боишься? – она поворачивает голову в сторону заднего ряда, и замирает. – А где…

Арчи медленно пробирается к краю ряда.

– Ладно, извините, – молодой человек вдруг разводит руками и садится на место.

Арчи с облегчением выдыхает. Дая молчит, и спокойно смотрит в глаза молодым людям с первого ряда, повернувшимся к ней.

– Я просто, – тянет сосед Даи, – не понимаю, как ты можешь не осознавать элементарного. Тебе никогда не стать успешной цэрперой. Твоя мать бросила тебя в виноградниках, когда тебе было шесть. Как ты достала её за эти шесть лет, а? Ты уже не маленькая была. Ты видела и осознавала, чем занимаются твои родители, когда твой отец лез к твоей матери под юбку. Ты знала, что такое алкоголь, когда твоя мать дышала в твоё лицо перегаром. Это значит, что ты – отродье вЫселов – впитала в себя их похоть. И слабость. И ты никогда не сможешь контролировать свои эмоции. В шесть лет тебя отправили в коллектор, а это значит, что больше половины твоего обучения здесь оплачивает государство. Как ты думаешь, за сколько лет ты сможешь эти Средства отработать? Десять? Двадцать? Возможно, тридцать – ведь тебя отправят работать туда, где не хватает кадров. Скорее всего, все эти тридцать лет ты просидишь на одной профессии, занимаясь, например, уборкой моей квартиры. И уж будь уверена – тебе придётся перемывать её снова и снова, об этом я позабочусь. Ты будешь делать это так часто, что в твоей любимой математике не найдётся цифры, выражающей это число.

– Я не обязана выходить отсюда с низкими баллами из-за прогнозов какой-то особи второго пола, и потому, что в совместных проектах мои оценки напрямую зависят от моклей вроде тебя, – отвечает Дая тихо.

– Да-я, – тихо зовёт её молодой человек с заднего ряда, как будто он гораздо дальше, чем есть на самом деле, – ты неудачница.

– Ты – неудачница, Дая, – зовёт её другой. – Смирись.

– Смирись, ты неудачница.

– Ты – неудачница… Смирись…

Арчи вздрагивает, зажимает уши руками, зажмуривается.

– Ладно, отдай эргосум, – говорит ей сосед.

– А то что? – с вызовом бросает Дая.

– Сам заберу.

– Тебе нельзя ко мне прикасаться.

Молодой человек встаёт, подходит к Дае (она даже не смотрит на него). Он резко наклоняет её стул вперёд. Она едва успевает выставить ладони, чтобы не удариться об парту корпусом.

– Мне больно! – кричит она.

Молодой человек проскальзывает между ней и задней партой. Идёт к двери. Громко захлопывает.

Арчи вскочила, схватив свой эргосум.

– Э! – крикнул один из молодых людей.

И раздался смех. Арчи дёрнулась вперёд, и, стремясь в угол в полуприсяди, швырнула свой эргосум назад.

– Это не мой! – воскликнул сосед Даи, когда к его ногам шлёпнулся эргосум. Все снова засмеялись. – Отдай мне мой.

Дая встала, вышла в проход. Сумка с его эргосумом внутри продолжала висеть у неё через плечо. Не видно лица девушки. Зато все молодые люди без исключения повернулись к камере, и смотрят в угол, где прячется Арчи. На их лицах странное выражение: смесь радости, усталости, и злорадства. Но похоти больше нет.

– Ну давай, забирай свой эргосум. Попробуй, – говорит Дая.

Он тянет её за сумку на себя, девушка изящно разворачивается на месте, и выскальзывает из обвивающего её ремня. Но кричит:

– Хватит! Отпусти! – И сдавливая смех: – Ты выдрал мне клок волос!

– Где мой эргосум?