– Надеюсь, ты сможешь удовлетвориться бутылкой холодной воды, – поддразнила она меня.

Когда я открыл глаза, она уже стояла передо мной, протягивая бутылку. Она была ниже меня на голову и совсем рядом. Глупая девчонка. Никакого инстинкта самосохранения. Забрав у нее бутылку, я осушил ее несколькими глотками.

Леона осмотрела мое тело.

– Так много крови.

Опустив голову, я оценил масштаб повреждений. Над ребрами небольшой порез об острый край клетки. На левом боку и правом бедре уже наливались цветом синяки. Но большая часть крови не принадлежала мне.

– Ничего. Бывало и хуже.

Она задержала взгляд у меня на лбу.

– У тебя кожа рассечена, нужно зашить. Я вызову врача. Есть поблизости какой-нибудь?

– Нет, мне не нужен врач.

Леона открыла рот, собравшись спорить, но, похоже, передумала и промолчала.

– Ты был таким… – Она покачала головой, наморщив носик самым чертовски милейшим образом. Черт, эти гребаные веснушки. – Даже не знаю, как описать. Неистовый.

Я выпрямился, удивленно уставившись на нее. В ее голосе как будто звучало восхищение.

– И тебе даже противно не было? Я думал, тебе не нравится излишняя жестокость.

Она слегка пожала плечами.

– Неприятное зрелище, да. Какой-то зверский вид спорта. Даже не знаю, можно ли это спортом назвать. Весь смысл в том, чтобы просто избивать друг друга.

– А еще в умении просчитывать противника, видеть его слабые стороны и использовать эти знания против него. Все дело в скорости и контроле.

Я внимательно посмотрел на нее, оценивая, как оценивал всех своих противников. Нетрудно догадаться, почему Стефано выбрал бы именно ее, если бы ему позволили. Девушке явно нелегко живется, и о ней некому позаботиться. Очевидно, ей хочется большего, ей нужен кто-то, кто возьмет на себя ее проблемы, кто-то, кто будет к ней добр, кто-то, кто будет любить ее. Стефано мог притвориться, что он такой и есть. Скоро Леона поймет, что полагаться можно только на себя. Любовь и доброта – редкие явления в этой жизни вообще, не говоря уже о мире мафии.

– Не понимаю, почему людей тянет смотреть, как другие люди калечат друг друга ради спортивного интереса. Почему им нравится, когда кому-то делают больно?

Я последний, кому стоило задавать такие вопросы. Она не видела, как я умею калечить. Этот бой – смех по сравнению с тем, что мне приходится делать, работая на Каморру. Мне нравилось делать людям больно. У меня это прекрасно получается, и я в совершенстве овладел этим навыком.

Леона

Я не могла прочесть его эмоции. О чем он думал? Мне вдруг пришло в голову, что, наверное, я уже начала его раздражать своими постоянными разговорами о жестокости боев.

Эти бои в клетке – явно важная часть его жизни. А я все еще пыталась уложить в голове эти три стороны его личности: бизнесмен, парень по соседству и боец. Хотя до меня только что дошло, что в этом своем последнем амплуа он выглядел естественнее всего, как будто только в нем он не притворялся.

– Я, пожалуй, пойду, – промямлила я. О чем я только думала, когда пришла к нему в раздевалку? Люди могут подумать что-нибудь плохое, и пойдут сплетни, а мне это совсем ни к чему.

Он кивнул. От его взгляда у меня по спине поползли мурашки. Как всегда, такой проницательный и настороженный, взгляд его голубых – как небо Техаса весной – глаз – как небо Техаса весной – пригвоздил меня к месту. Возьми себя в руки. Я повернулась и поплелась к двери, но прежде чем выйти, рискнула еще раз посмотреть на него через плечо.

– Я даже твоего имени не знаю.

– Фабиано.

Это имя казалось слишком нормальным, слишком мягко оно звучало для такого как он мужчины, который сейчас был весь в крови.