Ева стояла, как вкопанная. Она вообще ничего не понимала.

– Нет, ничего не хочу. Исчезни, нечистая сила! – проговорила девушка слова, часто произносимые её матерью, потому как после бутылки водки у той часто присутствовали эти странные ведения. Но она-то сама не пьёт ничего, кроме кофе и чёрного чая, и никогда не страдала галлюцинациями.

– Ева, ты глупа. Кто ты такая, чтобы отказывать мне? Ты вообще знаешь, кто я такой? – спрашивал всё тот же голос.

– Не хочу знать, убирайся!

– Запомни, Ева, я буду преследовать тебя и днём и ночью, войду в твой разум, и когда ты устанешь от своих страданий, то пожалеешь, что отказала мирскому царю в его просьбе. Твоя жизнь не имеет ценности, ты никому не нужна. Ты не существуешь, Ева, не знаешь, кто ты. Ты – не прекрасное создание, наделённое красотой. Кто ты, Ева?

Этот кошмар закончился, и Ева снова увидела своё отражение.

– Ужас! – подумала девушка, заглянув за зеркало. Дыр в нём не могло быть, но она уже где-то слышала этот странный противный голос, диктующий ей условия.

– Так, надо показаться врачу. Нервное потрясение переросло в болезнь. Этого мне ещё не хватало, – разозлилась на себя Ева, собрала волосы и заварила себе чашку кофе. Выглянула в окно, где видна проезжая часть; там одна за другой чередовались машины. Мысли были у неё ужасные; похоже, утро станет продолжением ночного кошмара.

Кофе не помог. Голова раскалывалась ещё больше. Боль в желудке усилилась, всё плыло перед глазами.

На часах пробило десять утра. Ева спохватилась, вспомнив, что пообещала встретиться с подругой к одиннадцати. Для неё всё закончилось там, в том парке, когда увидела перед собой Сергея, такого растрёпанного, несчастного, и это страшное известие о гибели жениха, словно пуля, убило её наповал. Ещё нужно было позвонить родителям Алексея, узнать о похоронах и принять несколько важных решений.

Она поднялась на второй этаж, вспомнила, как всё было раньше. Счастливая семья сидела за уютным столом, отец обнимал маму, нахваливая её жаркое из свинины, и оба смеялись, когда Ева слизывала кусок масла с бутерброда и застывала в позе, заметив, что её проступок снова замечен. Папа выстроил этот дом в три этажа, купил новую мебель, выбросив всё старьё и оставив только старый шкаф, обожаемый мамой, диван и несколько антикварных вещей. На втором этаже была шикарная книжная библиотека, так как отец был умным человеком, интересовался всем понемногу, больше искусством двадцатого века, поэтому энциклопедии по искусству стояли в два ряда, вытесняя детские сказки и массу женских романов, читаемых более молодыми членами этой семьи. Здесь отец, оставаясь наедине с собой, погружался в свой мир. Так думала Ева. И когда ненароком важная для отца книга спрыгивала с полки, маленькая двенадцатилетняя девочка списывала это недоразумение на свои неловкие руки, которые цеплялись за всё, что попадалось. Отец улыбался, ставил книгу на полку, садился подле непоседы, и мог часами рассказывать ей о науке -гомосапиенс. Его интересовал человек во всех подробностях: не только какие органы и где находятся, но и пытался доказать всем глупцам в доме о несуществующей душе..

Тогда Ева только хлопала глазами, не могла понять требования строгого отца. В конце концов, по его желанию была выброшена одна духовная книга, так как распри с мамой длились неделями, пока-таки она не сдалась на его милость.

В то время Еве казалось, что они скоро разведутся, если будут ссориться по мелочам. А теперь, когда он в тюрьме и печать убийцы постепенно разрушает их жизнь, те ссоры кажутся ей незначительными, мелкими разрушительными элементами, при помощи которых человек изучает прелесть супружества. Это были менее трагические моменты, поддающиеся исправлению; семейную недомолвку с лёгкостью можно искоренить ласковым словом, нежным объятием, но вот клеймо позора не стереть ничем, как и смерть победить невозможно.