После смерти друга Лука Петрович сильно изменился. Переживая потерю, он похудел и осунулся лицом. Став вожаком стаи, новый хозяин, всех приближённых Степана Ерофеича забрал к себе, а над сыном товарища стал не гласным наставником. Степенно расхаживая по просторному обеденному залу, он вспоминал давний разговор с приятелем и всё яснее понимал:

– Если не сделать первый шаг самому, будет поздно.

Поэтому, обернувшись к двери, он громко крикнул;

– Сидор!

И через мгновение в дверях показался верный слуга его друга.

– Я вас слушаю, господин!

По-военному кратко отчеканил он.

– Скажи мне, Сидор, у нас есть надёжный человек в Волховце?

– Да! Есть! Кузнец, Тимоха! Здоровый самец!

Быстро ответил слуга.

– Пусть следит за каждым его шагом! Да делает это, осторожно! Только следит! Ты всё понял?

– Как не понять?

Кивнул головой, соглашаясь, холоп, а хозяин тягуче пропел:

– Иначе, потеряем и кузнеца.

Лука Петрович ещё раз прошёлся по обеденному залу. И остановившись у окна, глядя на улицу, с грустью в голосе проговорил:

– Да, дела!

Он сделал паузу, помолчав, а потом, взбодрившись, развернулся к слуге и приказал:

– К полуночи собери всех на заимке.

– Будет сделано!

Отрапортовал Сидор, и вопросительно посмотрев на хозяина, спросил:

– Я свободен?

– Да! Иди!

Холоп удалился, а Лука Петрович сел за стол и, взяв ложку, попытался отобедать. Но борщ упрямо не лез в горло именитого купца. Чёрные мысли не выходили из его головы, подталкивая к необдуманным поступкам. И он, снова поднявшись, накинув тонкий армяк поверх расписной рубахи, вышел на крыльцо.

Чугуев жил мирно и неторопливо. Не зная и не ведая, какие страшные дела вершатся за его пределами. Волнения своего именитого жителя были ему абсолютно безразличны. И никаким образом не отражались на его обыденной жизни. Проходившие мимо люди с почтением кланялись в пояс хозяину добротного дома, но Лука Петрович, не замечая их, думал о своём: