И, как ни странно, именно этот простой жест позволил ему наконец выплыть из этого болота тоски, в которое он погрузился, когда исчезла Лиза. Не потому, что, перекрестившись, он внезапно ощутил божественную защиту, нет, он вдруг снова стал самим собой. Не только последним в длинной веренице мужчин, – да и женщин тоже! – умевших вести непримиримую борьбу, но и человеком, способным противостоять любым неблагоприятным обстоятельствам с той самой беспечной улыбкой, которая привлекала к нему так много людей. И если сейчас и речи не могло быть об улыбках, оставалось другое, не менее существенное. Князю пришло в голову, что его уныние и его мрачные мысли могут оскорбить Господа, потому что на самом деле битва с роком не была для него единоборством. Ему помогали друзья. С ним был Адальбер, чье мерное похрапывание придавало спокойствие. С ним была Мари-Анжелина, эта смешная старая дева, которая всегда так неожиданно и так своевременно приходила к нему на помощь. С ним была тетя Амелия, способная весь мир перевернуть, лишь бы у ее любимого племянника стало все в порядке. И этот влюбленный шотландец, готовый пожертвовать собой, не считаясь ни с чем, ради женщины, которая, как ему было отлично известно, никогда не одарит его ничем, кроме улыбки или, в лучшем случае, целомудренного поцелуя в щеку. И, наконец, сама Лиза – дочь влиятельного швейцарского банкира Морица Кледермана и внучка неукротимой австриячки, этой восхитительной старой дамы, графини фон Адлерштейн. Да и не только в происхождении, не только в родственниках дело. Сама Лиза, княгиня Морозини, не из тех женщин, которые позволят распоряжаться их судьбой. Она непременно попытается найти выход из положения. Лиза любит его так же сильно, как он ее, и эта любовь поможет им преодолеть любые превратности судьбы…

Альдо встал, выбросил, докурив едва до половины, последнюю сигарету и, захватив в своем временном пристанище одеяла, улегся среди развалин византийской церкви. Какое бы спокойствие ни навевал храп Видаль-Пеликорна, все-таки он был слишком громким…

Когда из-за безжизненных, голых Моабских гор, тянувшихся вдоль восточного берега Мертвого моря, поднялось солнце, друзья уже принялись за работу. Археолог начал с того, что сделал несколько фотоснимков руин, находившихся в разных местах крепости, памятуя о своем обещании сэру Перси. И это позволило ему обнаружить, что в трехъярусном дворце царя Ирода, фотографии которого он видел, будучи в гостях у сэра Перси, произошли некоторые изменения.

– Должно быть, время от времени сюда приходят люди, которые роются в развалинах, причем, увы, не профессионалы. Посмотри-ка на это безобразие, – добавил он, присев на корточки рядом с фрагментом чудесной мозаики в розово-коричневых тонах с изображением цветка, в центре которого находилась дыра, явно проделанная киркой или ломом. – Видишь? Тут наверняка поработал кто-то, кто ужасно торопился и крушил все, что под руку попадалось. Добавлю, что это было совсем недавно…

– Думаешь, набатеянка?

– Возможно… Но скорее тут все-таки трудился мужчина. Ничего удивительного, если подумать, сколько слухов бродит в здешних краях о спрятанных сокровищах!

– Но ведь мы с тобой, по существу, тоже охотимся за сокровищами, к тому же за такими миниатюрными… Грабители, по крайней мере, не теряют надежды найти огромный сундук…

– Мы тоже, хотя наш может оказаться не таким огромным. Ессеи наверняка очень тщательно упаковали каждый изумруд, а не стали класть их вместе с другими священными предметами… Хотя кто поручится, что все было так, а не иначе?! А может быть, они положили камни вместе с какими-нибудь текстами? Но в любом случае во дворце тирана им не место! Лучше займемся синагогой!..