У нее самой никто согласия не спросил. Герцогу она сразу приглянулась. Юна, чиста, очаровательна и скромна. Истинная леди. Приданого почти нет, но зато родовита.

– Она красива и хорошо воспитана, ваша светлость, – сказал отец, когда герцог лично проводил Марисоль к ее карете. Скорее всего, хотел получше рассмотреть невесту. Как она держится вне бального зала, как обходится с прислугой, насколько грациозно садится в экипаж. В общем, все. Увиденное его светлость вполне устроило. – Марисоль будет вам отличной женой.

– Главное, чтобы она поскорее стала матерью, – флегматично сказал будущий муж.

Их брак в высшем свете считали удачным. Марисоль была для герцога Террийского прекрасной витриной.

Что же касается наследника, для чего его светлость, собственно, и женился, то в первый год их брака герцог навещал жену довольно часто.

Сначала приходил его слуга и сообщал:

– Сегодня ночью его светлость нанесет вам визит, миледи. Готовьтесь.

Марисоль не понимала, зачем ей-то это говорят? Потому что в дело сразу вступали бесчисленные слуги. И как в тот день, перед первым балом, ее начинали мыть, мазать, причесывать, пудрить, одевать… То есть, раздевать. Чтобы муж ее захотел.

Он шел к жене в спальню в сопровождении пяти или шести слуг. Столько же горничных было и в самой спальне.

Сначала встречались две шеренги: горничные и лакеи. У его светлости спрашивали, не нужно ли ему чего? В смысле, может, на ее светлости надо чего-то поправить. Или сменить духи. Принести какие-то особые напитки. Или, напротив, чего-нибудь унести. После чего его светлость раздевали.

Марисоль весь день чувствовала себя куклой. Она и лежала, как кукла, боялась даже глаза закрыть. А вдруг его светлости это не нравится?

Герцог Террийский ложился рядом и просил Марисоль раздеться, обращаясь исключительно на вы. Она покорно выполняла его просьбу. Потом Марисоль поняла, почему такой богатый и влиятельный человек женился именно на ней. У нее было красивое тело. А герцог не хотел испытывать проблем с зачатием наследника.

У него и так хватало дел, важных, государственных. А это было семейное дело: продолжение рода. Марисоль лежала под мужчиной, выполнявшим свою работу старательно и методично, и старалась не кричать.

Ей было больно, стыдно, неловко, а порою мерзко. Особенно в тот момент, когда муж испытывал непонятный экстаз. Словно бился в судорогах. Казалось, он сам себя за это презирает. За то, что юная жена видит его, герцога и министра таким: потерявшим над собой контроль. Пусть на какие-то мгновения, но в эти мгновения он полностью уязвим.

Муж еще какое-то время лежал рядом, словно из вежливости, а потом благодарил Марисоль за доставленное удовольствие и вставал. Тут же появлялись слуги. Марисоль была уверена, что они подслушивают под дверью. А то и подсматривают.

Причем, не из любопытства. Они просто вышколены, эти слуги. В доме их, по мнению Марисоль слишком уж много. И герцог повсюду появляется со свитой. А впереди идут глашатаи и оповещают о том, куда именно направляется его светлость. Чтобы никаких неожиданностей. Для герцога, разумеется. Его везде должны ждать.

Муж одевался и уходил на свою половину, а в спальне у Марисоль появлялся лекарь. Задавал вопросы, от которых она краснела, и давал советы:

– Полежите еще немного миледи и, если вас не затруднит, поднимите ноги. Вам подложат подушки.

Все это было крайне унизительно. Зато усилия мужа и его личного лекаря довольно быстро увенчались успехом: Марисоль забеременела. Все были счастливы, она тоже: угодила! Марисоль все поздравляли, а герцог принес ей бархатный футляр внушительного размера.