– Это правда, Морис? – спросил Фасоль Опасно-для-Жизни. Спросил очень вежливо, но понятно было, что на самом-то деле он имеет в виду: «Морис, я не думаю, что это правда».

Ох уж этот Фасоль Опасно-для-Жизни. Как с ним трудно иметь дело! Странно, но факт. Глядя сверху вниз на крысу-альбиноса с белоснежной шерсткой и розовыми глазками, Морис подумал о том, что в былые времена такого мелкого, бледного задохлика он даже жрать бы не стал. Фасоль Опасно-для-Жизни не поймал его взгляда: слишком он был близорук. Разумеется, почти полная слепота – не то чтобы серьезный недостаток для биологического вида, который бóльшую часть времени проводит во тьме и обладает тончайшим чутьем, вполне заменяющим, насколько представлял себе Морис, зрение, слух и речь, вместе взятые. Например, этот крыс, обращаясь к Морису, всегда поворачивался к нему мордочкой и смотрел прямо на него. Жуть, одно слово. Морис знавал когда-то одну слепую кошку, так вот, она то и дело врезалась в двери, но Фасоль Опасно-для-Жизни – никогда.

Фасоль Опасно-для-Жизни вожаком не был. Вожаком считался Гуляш: крупный, свирепый, малость шелудивый крыс. Пользоваться новообретенными мозгами ему не слишком-то нравилось, а уж беседовать с котом и подавно. Когда крыс постигло Изменение, как они это называли, Гуляш был уже очень стар – слишком стар, чтобы меняться, говорил он сам. Вести переговоры с Морисом он предоставил Фасоли Опасно-для-Жизни, который родился сразу после Изменения. А уж этот крысеныш был умен. Невероятно умен. Даже слишком умен. Имея дело с Фасолью, Морис вынужден был пускать в ход все свои уловки и фокусы.

– Сам изумляюсь, сколько я всего знаю, – отозвался Морис, лениво прижмуриваясь. – Как бы то ни было, городок с виду симпатичный. И, похоже, богатый. Так вот, теперь мы действуем так…

– Кхе-кхе…

Морис терпеть не мог этот звук. Если и есть что похуже, чем Фасоль с его заковыристыми вопросиками, так это Персики с ее покашливанием. Это значит, что сейчас она очень тихо скажет что-то такое, что выведет Мориса из душевного равновесия.

– Да? – рявкнул он.

– А так ли нам надо продолжать делать то, что мы делаем? – спросила крыса.

– Конечно нет, – отозвался Морис. – Я вообще не понимаю, зачем я с вами связался. Я ведь кот, так? Кот – и с моими-то талантами? Ха! Я ж всегда могу рассчитывать на непыльную работенку при фокуснике. Или, скажем, при чревовещателе. Да я чем угодно мог бы заняться, так? – ведь человеки любят кошек. Но поскольку я, знаете ли, невероятно глуп и добросердечен, я решил помочь горстке грызунов, которых, посмотрим правде в глаза, человеки не то чтобы обожают всем сердцем. А кое-кто из вас, – здесь кот уставился желтым глазом на Фасоль Опасно-для-Жизни, – вынашивает идею перебраться на какой-нибудь остров и основать что-то вроде вашей собственной крысиной цивилизации; по мне, так план просто замечательный, но, чтобы воплотить его в жизнь, вам потребуются… что именно, не припомните?

– Деньги, Морис, – отозвался Фасоль Опасно-для-Жизни, – но…

– Деньги. Правильно, ведь на них можно купить что? – Морис обвел взглядом крыс. – С буквы «К» начинается, – подсказал кот.

– Корабли, Морис, но…

– А потом еще вам понадобятся всевозможные инструменты, и, разумеется, еда…

– Но есть же кокосы, – встрял глуповатый парнишка, полируя дудочку.

– О, никак, кто-то что-то сказал? – вскинулся Морис. – И что же ты о них знаешь, малыш?

– На необитаемых островах есть кокосы, – отозвался парнишка. – Мне один человек рассказывал, который их продавал.

– И откуда же они там берутся? – не отступался Морис. Про кокосы он и сам мало что знал.