Морис протиснулся в щель под буфетом.

– Я его вижу! Он заклинил тростью зубья капкана и не дает им сомкнуться! Здорово, Сардины, ты там как?

– Отлично, босс! – донеслось из темноты. – Если бы не капкан, я бы сказал, все вообще круто! А я уже упоминал, что тросточка прогибается?

– Да, было такое.

– Так вот, с тех пор она прогнулась еще больше, босс.

Кийт ухватился за угол шкафа и, крякнув, попытался его сдвинуть.

– Да он как скала! – выдохнул мальчик.

– Он битком набит посудой, – растерянно объяснила Злокозния. – Но ведь крысы на самом деле не умеют говорить, правда?

– Отойди с дороги! – заорал Кийт. Он ухватился за задний край буфета обеими руками, уперся ногой в стену и поднатужился.

Медленно, точно могучее лесное дерево, шкаф накренился вперед. Посыпалась посуда: тарелка выскальзывала за тарелкой, словно кто-то картинно и хаотично сдавал дорогущую колоду карт. Некоторые даже пережили падение на пол, равно как и отдельные чашки и блюдца, – когда распахнулись дверцы буфета, умножая веселье, – но это уже не имело значения, потому что мгновение спустя на них с грохотом обрушилась тяжелая деревянная громада.

Одна чудом уцелевшая тарелка покатилась мимо Кийта, крутясь волчком и опускаясь все ниже с характерным для столь удручающих обстоятельств звуком «гройиуойиойиооооиннннггг!».

Кийт нагнулся к капкану и выхватил Сардины. Едва крыс оказался на свободе, как тросточка переломилась и капкан схлопнулся. В воздухе закружилась щепка от трости.

– Ты в порядке? – спросил Кийт.

– Ну, босс, все, что я могу сказать, – хорошо, что крысы исподнего не носят… Спасибки, босс, – поблагодарил Сардины. Для крысы он был очень даже упитан, но когда его лапки пускались в пляс, он словно парил над полом, на манер воздушного шарика.

Послышалось легкое притоптывание.

Злокозния, скрестив на груди руки, мрачная как туча, переводила взгляд с Сардины на Мориса, затем на глуповатого Кийта – а затем на разор и разгром на полу.

Конец ознакомительного фрагмента.