Однако поскольку адресатом «доктрины Эйзенхауэра» выступали и арабские государства, в Израиле отношение к доктрине было неоднозначным. Коммунисты и левые сионистские партии выступили категорически против ее одобрения. Левые фракции Кнессета, не согласные с прозападной ориентацией Израиля, возражали против публичной поддержки «доктрины Эйзенхауэра», согласно которой государство, находящееся в состоянии противостояния с СССР, получит американскую помощь. На голосовании по поводу политики правительства, прошедшем 3 июня 1957 г., левые партии МАПАМ и Ахдут ха-Авода воздержались из-за разногласий в этой области. На том же голосовании правое движение Херут проголосовало против правительства, потому что поддерживало более выраженную проамериканскую линию. Тем не менее 21 мая 1957 г. доктрина была фактически принята Израилем – правительство сделало заявление общего характера в ее поддержку[115].

«Доктрина Эйзенхауэра» означала отход администрации от иллюзии проамериканского регионального союза (так как Египет и Сирия не согласились поддержать идею союза, несмотря на готовность Америки помочь им в экономическом и военном отношениях). Однако и на том этапе это еще не означало признания стратегической ценности Израиля. Бен-Гурион понимал, что модель «особых отношений», которая при Трумэне была построена на эмоциональном восприятии президентом Холокоста и уважении к историко-культурному наследию еврейского народа, при новом главе Белого дома не работает.

Для того чтобы Израилю можно было опереться на самого сильного союзника, каковым могли быть только США, необходимо было стать его официальным союзником и партнером. Чтобы администрация оценила региональную роль Израиля, ей необходимо было предложить факты и доказательства, подтверждающие возможности Израиля в качестве защитника жизненных интересов Запада в регионе. Вскоре события на Ближнем Востоке предоставили Израилю такую возможность.

Хотя обстоятельства и изменились, Эйзенхауэр все отвергал попытки форсирования организационного оформления быстро развивающихся американо-израильских отношений, как затем и Кеннеди в начале его президентского пути. Развернувшиеся во второй половине 1950-х гг. региональные события, в ходе которых Израиль однозначно выступил на стороне западных стран, резко усилили его стратегическую ценность в глазах Вашингтона.

Ситуация с Иорданией дала возможность Израилю доказать свою значимость. В начале 1956 г. король этой страны Хусейн отказался от своего изначального намерения присоединиться к Багдадскому пакту и стал подумывать о сближении с Египтом. Однако думал он недостаточно быстро, и его положение внутри страны ухудшалось: усилилось давление со стороны сторонников насеровской программы всеарабского единства в его собственном правительстве и армии, включая премьер-министра Сулеймана Аль-Набулси и командующего Генерального штаба Али Абу-Навар. В апреле 1957 г. это вылилось в «заговор Зарка», целью которого было свержения хашимитского режима Абу Наваром. Над правящей династией нависла угроза египетского вторжения.

Король Хусейн, опираясь на верные ему бедуинские военные части и при поддержке США, которые прислали в регион свой 6-й флот, сумел справиться с заговорщиками и вынудил Абу-Навара удалиться в ссылку в Сирию, а Аль-Набулси уйти в отставку. Во время этих событий Вашингтон в первый раз использовал возможности Израиля для запугивания Египта с целью предотвратить его вмешательство в дела Иордании. С одной стороны, во время иорданского кризиса администрация США старалась разубедить правительство Бен-Гуриона в необходимости каких-либо военных действий со стороны Израиля в регионе, в основном на Западном берегу. С другой, американцы предупреждали, что они потребуют от Насера обуздать его сторонников и активистов в Иордании, а в случае его отказа Израиль вмешается в кризис