– Ладно, док, извините, я просто уже схожу с ума в четырёх стенах, в жизни столько времени не проводил в одном здании. Чувствую себя хорошо.

– Тридцать дней – крайний срок проявления симптомов, мы предполагаем, что он немного увеличился, учитывая мутацию вируса, будьте особенно внимательны в ближайшие три-четыре дня, немедленно сообщайте обо всем касательно вашего здоровья.

– Есть, сэр!

Доктор посмотрел на меня взглядом усталого человека, который готов был тратить своё время на что угодно, кроме разговоров со мной.

Теперь я по расписанию направлялся к нашему психологу Сидни Колтон. Она была очаровательна, умна и, признаться, я думал о ней намного чаще, чем следовало бы. Я шел по широким больничным коридорам и увидел Барри, который направлялся на приём к доктору Вайлдсу.

– Шалом, мой друг.

– Только не говори, что ты еврей, Барри, коварный параноидальный геолог соблазнитель медсестер не может быть евреем.

– Я наполовину индиец. Только не тот, что не ест коров, а тот, что снимает скальпы. А ты что-то имеешь против евреев?

– Я также, как они жду пришествия Христа и не люблю работать по субботам.

– Хах, – Барри издал короткий отрывистый смешок. – а куда ты идешь? К нашему доктору психологических наук, которая могла бы покорить Голливуд?

– Да, к Сидни, она могла бы покорить весь мир.

– Да ты запал на нее, дружище. Как по мне, она слишком холодная.

– Холодная? Шутишь? Она невероятная, очень энергичная и искренняя. И у нее отличное чувство юмора.

– Видимо тебе она раскрылась больше, чем мне. А она смеётся над твоими тупыми шутками?

– Что?

– Ну знаешь, у всех бывает тупые шутки, признай, она смеётся над твоими шутками, когда ты сам понимаешь, что сказал какую-то чушь?

– Хм, да, бывает, – задумчиво ответил я.

– Это верный признак того, что кушетка вам понадобится не только для выявления ассоциаций, братан.

– Ты что еще и психоанализ изучал?

– Самую малость. Дружище, главное не теряйся, забей на все эти правила и рамки, её здесь все считают бесчувственной сукой, а раз с тобой она такая милая, значит ты ей нравишься! Поверь мне.

– Ты же понимаешь насколько это глупо? Я в этом дебильном скафандре, я её пациент, я даже не знаю, есть ли у нее кто-нибудь.

– Ты можешь либо причитать, как маленькая девочка, либо перестать прятать свои чувства, хуже точно не будет, поверь.

– Точно! Я должен слушать чувака, который собирается трахнуть медсестру, рискуя заразить её смертельным вирусом.

– Я уверен, что здоров. Я чувствую малейшее изменение в своём организме, долгие годы я постигал это умение. Так что малышке Александре ничего не грозит. Просто сделай то, что хочешь больше всего!

– Так и поступлю, – сказал я и быстро пошёл от него прочь.

– Не очкуй! – Барри крикнул так громко, что почти сумел смутить меня, но я повернулся и с широкой улыбкой показал ему средний палец. Он расхохотался и вошел, вернее ворвался в кабинет доктора Вайлдса.

«Откуда он знает всю эту херню про ассоциации, литосферные плиты и катаны. Он скорее должен разбираться в мотоциклах, сортах шмали и дешёвом пиве. Боже, Ник, неужели ты мыслишь стереотипами, какой позор». Как обычно погружённый в свои мысли, я на автомате дошел до её кабинета и почувствовал, как сердце стало биться чаще.

Я вспомнил день первого сеанса. Когда доктор Вайлдс сказал, что мы будем ежедневно наблюдаться у психолога, чтобы нам было легче перенести изоляцию, я сразу представил, как захожу в строго обставленный кабинет, где бородатый мужик в очках рассказывает мне о том, что я с детства вожделею собственную мать, а лампа, которая мне приснилась вчера ночью, на самом деле фаллический символ.