Ее приглашали танцевать, она улыбалась, но впервые за долгое время не могла отделаться от ощущения всепоглощающего одиночества. Вспомнилось, как мама как-то сказала, что ни одного Нового года не будет у Лары без семьи. Это было сказано так давно, в то время для девушки существовало лишь желание протестовать, слова матери она восприняла в штыки, как проклятье. Но вот настал тот день, когда Лара празднует с друзьями, но отчего-то слезы подступают к глазам. После очередного вальса, она вежливо извинилась и незаметно выскользнула на балкон.

К этому моменту Лара уже научилась держать спинку и подбирать верные слова. Она стала меньше думать о происходящем вокруг и, к своему горю, погрузилась в душевные терзания.

Лара прислонилась к холодной стене и прикусила большой палец, пытаясь не расплакаться. Вспомнилось, как она орала на мать за то, что та пригласила неприятного двоюродного брата на праздник. Она была готова биться головой об стену, снова поправиться на двадцать килограммов, лишь бы очутиться за тем столом, где ей можно было громко смеяться и не нужно держать спину.

Внезапно Лара ощутила на себе чей-то взгляд. В противоположном углу балкона стоял какой-то офицер. Нет, лишь тень. Фантом.

– Прошу простить, – силуэт слегка кивнул, – я потревожил ваше уединение.

– Полно, не извиняйтесь, – Лара также слегка склонила голову, – мне стоило вести себя куда сдержаннее.

– Не подумайте, что я навязываю вам свое общество, – он сделал шаг вперед, – но могу ли я предложить вам войти внутрь. Погода не располагает к прогулкам.

– Пустое, – вздохнула Лара, – мне кажется, что я уже промерзла до глубины души, а сердце мое пошло мелкими трещинами – незачем спасать то, что и так работает скверно.

Повисла пауза. Одно из немногих молчаний, которое Лара не могла назвать неловким. Ей внезапно стало гораздо спокойнее: она ощутила, что может без стыда открыть свой секрет, как в анонимных чатах, где делятся откровенным, хотя, зачастую, и голым. Лара понадеялась, что собеседник не начнет показывать свои достоинства – захотелось улыбнуться.

– Позволите ли узнать, чем вызвана ваша печаль? Не говорите, что причина ваших слез дела сердечные.

Лара не видела его лица, но чувствовала, что собеседник улыбается.

– Ох, помилуйте, сударь, – она обхватила себя руками, – впервые за долгое время я не сожалею о том, что все еще не обрела свою судьбу… Неистовая тоска по дому…

– Так вы в столице недавно? – собеседник словно вздохнул с облегчением, вероятно, опасался не узнать кого-то, кого должен был знать.

– Раньше казалось, что я родом отсюда… Теперь же боле напоминаю чужестранку… – она посмотрела вверх, пытаясь загнать выступившие слезы обратно.

– Сударыня, я совсем позабыл о приличиях, мы не представлены, – он хотел было сделать еще один шаг навстречу, но Лара отрицательно покачала головой:

– Не стоит, – она отвернулась, – я не прощу себе подобной слабости и, уж тем более, не позволю кому-то знать о ней. Пусть этот разговор останется секретом.

Замерев возле двери она внезапно обернулась и добавила:

– А ведь застань нас здесь кто-либо, вам следовало бы обвенчаться тотчас же…

Лара проскользнула в приоткрытую дверь и растворилась в толпе. Лишь на мгновенье свет задержался на ее губах и отразился в печальных глазах. Чуть позже, остановившись у окна на лестнице, он вдруг заметил, что за стеклом, мешаясь с легкими хлопьями первого снега, высокая фигура спешила куда-то прочь. Казалось, что отсутствие экипажа нисколько не тревожило странницу, идти пешком в бальном платье было для нее чем-то абсолютно обыденным.