– Вас называют самым перспективным политиком века. Какого это – находиться в центре внимания, оправдывать ожидания тех, кто вверил вам власть?

– Власть мне никто не вверял, я забрал её силой, – поймав изумление на лице ведущей, мужчина мягко рассмеялся. – Шутка. На самом деле нет ничего дороже надежд моих сторонников. Они укрепляют во мне веру.

– И во что же вы верите? – завороженно спросила девушка.

– Я верю, что вместе нам удастся изменить мир. Изменить к лучшему. Мы не позволим врагам подорвать устои, разрушить нашу жизнь. Великая Римская империя пала, когда на её территорию пришли варвары и объявили себя полноправными гражданами. Варвары вытеснили настоящих римлян. Нельзя допустить, чтобы история повторилась. Подорванная экономика, делёж городов, терроризм – лишь малая доля того, что получил европеец, пустив на порог своего дома волка в овечьей шкуре.

– Вы не боитесь, что вас обвинят в нацизме?

– Если нацизмом называют желание защитить родину, культуру и самобытность, пусть обвиняют. Стыдно бояться собак, лающих на караван. Что бы человек ни делал, им всегда будут недовольны. Пора уже понять, это движение не остановить. Если в прошлом совершил ошибку, жди, когда последствия ударят по тебе, – разноцветные глаза обратились в камеру. – От последствий нельзя уйти. Рано или поздно наступает час расплаты. Вопрос лишь в том, какова цена. Если ошибка велика, платить придётся очень и очень дорого.

– Спасибо, что пришли на передачу, господин Тессера. Уверена, после этого интервью ваш рейтинг подскочит.

Мустафа перевёл недоумённый взгляд на хозяина. Густые брови Хассана сошлись на переносице, губы сжались в тонкую линию.

– Что всё это значит? – осторожно спросил Мустафа.

– Это значит, нам объявили войну.

– Войну? Нацисты?

– Теперь у них появился лидер. Очевидно, он подмял их мелкие шайки. Наших противников уже ничего не сдерживает, – Ибрагим от злости скрипнул зубами. – От змеи следует избавиться, пока она ещё маленькая. Господин Тессера… Кем бы вы ни были, я найду способ заставить вас замолчать!

– Извини, если отвлекаю. Я принесла чай.

Мэри Говард прошла в кабинет и водрузила на стол поднос. Воздух наполнился приятным ароматом трав.

Мелькарт отвлёкся от бумаг и поднял взгляд на женщину.

– Спасибо, Мэри. Чай будет весьма кстати.

Она кивнула и собиралась уйти, но голос Мелькарта задержал её.

– Сегодня с нами ужинает Гектор.

– Тогда я подам блюдо на три персоны. Будут ли особые распоряжения?

– Нет, – он снова погрузился в бумаги.

Уходя, Мэри прикрыла за собой дверь.

Многие опасались смотреть её хозяину в глаза: они казались ужасающими и производили странное впечатление. Мелькарт лишился возможности видеть правым глазом, – зрачок залила белизна, и он будто бы опустел. Левый, аспидно-чёрный, внушал чувство тревоги.

Тринадцать лет назад Рид Картрайт и Морган Айронс привезли мальчика в Марокко. Привезли со страшными новостями: любимая госпожа, будучи обманутой предателями, рассталась с жизнью, защищая наследника. Мэри едва в это поверила. Гибель фрау Морреаф для всех стала серьёзным испытанием. От душевных терзаний Мэри отвлекало плачевное состояние Мелькарта: ему требовался постоянный уход. Наёмники сразу же вернулись в Англию: компания нуждалась в перестановке сил, – и они оставили его на попечение экономки. Сколько пришлось пережить Мэри и беспомощному Мелькарту, вспоминать не хотелось: это было худшее время. Она его выходила. Выходила, применив все чудеса женской жалости.

Они ничем не были обязаны друг другу. После трагической смерти фрау Морреаф, если бы Мэри захотела уйти, никто бы её останавливать не стал. Но она увидела в мальчике птенца своей госпожи, детёныша, которого Виктория однажды привезла показать. Оставаясь преданной до самого конца, Мэри взяла на себя ответственность за его судьбу.