– Спасибо. Спасибо за все, Рэндольф. Я твой должник. Надеюсь, когда-нибудь смогу сделать что-то равноценное для тебя.

– Элли, ты дура! – не помню, чтобы Терранс так сердился. – Не разбрасывайся направо и налево такими обещаниями! «Я твой должник» – не просто слова!

– Почему? Или он не спас мою жизнь? Даже два раза – когда отогнал грисков и дал противоядие!

– Терранс прав, это не просто слова. Ты не должна говорить их. Если кто-то помог, значит, у него были свои причины.

– А у меня свои причины быть благодарной этому кому-то.

Рэндольф посуровел. Улыбка ушла, как не бывало, теперь его лицо снова было непроницаемой маской:

– Будь. Но не давай зарока на долг. Ты не в том положении, чтобы дарить обеты.

– Но… – ужасно тяжело спорить сразу с ними двумя.

– Никаких «но», – отрезал призрак. – Лучше расскажи, что у тебя случилось.

– А что у меня случилось, Терри?

– С завещанием. Ты говорила об этом, когда мы встретили грисков.

Я покосилась на Рэндольфа.

– А Рэнди ты не стесняйся. Ему тоже интересно. Он нам поможет. Правда, Рэнди?

На Изнанке дом стряпчего выглядел старым и неухоженным. Мы поднялись по выщербленным ступенькам. Рэндольф высадил дверь одним ударом ноги. Мне осталось только восхищенно похлопать глазами.

– Хорошо, что обычные воры не знают про Изнанку. Так можно кого угодно обокрасть.

Рэндольф ничего не ответил – он крался впереди, сжимая в каждой руке по мечу. А Терри фыркнул:

– Глубина ваших умозаключений в последние дни просто поражает, принцесса. Вы удивительно поумнели с тех пор, как мы встретили нашего молчаливого друга.

Он на меня непонятно почему злился уже второй день и от злости язвил почти непрерывно. Я очень старалась не обижаться, но чувствовала – еще немного, и поссоримся. Первый раз в жизни.

Мы прошли через холл. Ночь на Изнанке не как у нас – непроглядная. Она неоднородна: живая объемная тьма слеплена из оттенков синего, серого и черного. В ней различимы силуэты и абрисы, четкие, как подсвеченные невидимой лампой.

Комнаты были пусты. На Изнанке меньше вещей, чем в моем мире. Здания почти всегда имеют двойника по ту сторону реальности. Еще деревья. А рукотворные вещи – редко. Люди и животные – никогда. Я пока не поняла, отчего так. Спрашивала у спутников, но фэйри только плечами пожали. Им это не важно.

Рэндольф поднялся по лестнице. Тихо бросил сверху «Чисто», и я поднялась следом.

– Какая комната, Элли?

– Я не знаю.

В этот раз Терри фыркал совершенно напрасно. Бакерсон не приглашал меня в свои покои. Да я бы и не пошла, если б пригласил.

– Ну что, перебудим весь дом? Давай, Элли. Переноси нас.

– Погоди, – Рэндольф втянул воздух. Прислушался. Заглянул по очереди в каждую из дверей.

– Что ты хочешь найти, умник-молчун?

Вместо ответа на подколку воин нырнул в одно из помещений. Вернулся и кивнул:

– Здесь.

– Ты уверен, что… – начал Терри, но мне надоело, что они все время спорят. Мой кролик в камзоле завел свои часы и в два прыжка пересек порог комнаты, открывая путь к привычной реальности.

Здесь было темно. Умница-Терри не зря настоял, чтобы я захватила лампу. В ее свете стало ясно: фэйри не ошибся, мы действительно попали в комнату Бакерсона. Сам хозяин сейчас спал. Его круглое лицо в окружении перин и одеял было безмятежным и счастливым. Так спит человек с абсолютно чистой совестью. Наверное, ему снился хороший сон.

Мне не было стыдно его будить.

– Вставайте, Бакерсон. Время отвечать за свои преступления, – надеялась, это прозвучит внушительно, но, судя по сдавленным смешкам Терри, получилось глупо.

Стряпчий разлепил мутные спросонья глаза. Посмотрел на меня. Потом на Рэндольфа. Перевел взгляд на лезвие меча, у своего горла. Глаза его расширились, мужчина открыл рот…