Накануне первой встречи, вечером, когда Ленка не находила себе места и, чтобы как-то унять беспокойство, разбирала бумаги в комоде (по факту – вывалила их все на середину комнаты) и файлы на компьютере, позвонил Роман.

– Зайчонок, – сказал он нежно, но как-то безучастно, – прости, я не видел твоего звонка, телефон лежал на зарядке в спальне, а я туда не заходил почти весь день.

«Зайчонок» представила, как лежит на привязи и одиноко звонит черный огромный смартфон Романа под подушкой, её самая счастливая фотография высвечивается на его экране, а хозяин телефона в это время на кухне, как всегда, слушает радио и смотрит телевизор одновременно, на плите у него жарится и шипит какое-нибудь вкусное мясо, в мойке бежит вода… Конечно, услышишь тут.

– Да ничего, Ром, – как можно веселее сказала она, – я просто так звонила, узнать, как ты.

И всё-таки не сдержавшись, добавила:

– Я почти привыкла, что ты не отвечаешь на мои звонки и перезваниваешь через день, – и засмеялась своей горькой шутке, которая вообще шуткой не была.

– Лена, я позвонил сразу, как увидел пропущенный от тебя, – нажимая на каждое слово, отчего вся фраза зазвучала как-то с угрозой, сказал Роман. – Всё нормально у тебя? Я тоже весь в делах. Ну давай тогда, увидимся, пока, целую.

Ленка наизусть знала его вот этот набор слов. Любимый мужчина не любил разговаривать по телефону, предпочитал личное общение. Правда, поначалу, когда у них была любовь и страсть, он мог болтать с ней по телефону часами, мог молчать часами, писал смс, по мотивам которых можно было писать романы, а потом… потом оказалось, что всё-таки он предпочитает личное общение. Потом вообще много чего оказалось, но Ленка не хотела об этом думать.

Она представила, как Роман ходит по своей просторной и гулкой квартире сейчас, в одних шортах, и в зеркалах отражается его красивая фигура, широкие плечи. Представила, как везде горит свет, во всех комнатах и на кухне говорят телевизоры, показывая разные каналы… Роман подходит к окну, смотрит с высоты своего 12-го этажа на огни города внизу и думает… думает о ней, например, о Ленке, ну почему нет? Или о ком-то ещё думает.

Ленка отогнала эту мысль, это за последние полгода она научилась делать виртуозно: проскользнула мысль в голову – раз! – и нет её уже, на секунду стало тяжело на сердце, но уже через мгновение ты этого не замечаешь, а потом и вспомнить не можешь, отчего на нем, на сердце, тяжело.

– Черт возьми, Ромашкин, – воскликнула она вслух и бросила мобильник на груду журналов, – почему тебе не одиноко?! Почему, черт возьми, мне одиноко и хочется к тебе, а тебе, засранец, не одиноко и не хочется?!

Этот вопрос не давал ей покоя, и прогнать его было тяжелее всего. Почему он говорит, что любит, но чтобы получить доказательство этой любви, ей всегда надо напрашиваться? На свидание, на вечер или ночь вдвоем, даже на какой-то дурацкий поход в кино. Почему, чтобы услышать про его любовь, ей непременно надо сказать про свою первой? Почему, наконец, в выходной вечером она сидит в своей квартире одна, он в своей один – и они не вместе?!

Ленка хотела заплакать, но вспомнила, что завтра утром встреча с первым «клиентом», и надо выглядеть хорошо и так, будто твоя жизнь – идеальна, раз ты можешь помочь и другому человеку.

– А кто мне поможет? – вырвался очередной вопрос.

Потом она вдруг подумала о том, что старый черный телефон с новой симкой станет для нее роднее и ближе, если в нем будет номер телефона любимого мужчины. Она взяла его и на память внесла в записную книжку единственный контакт, назвав его «Ромочка». И телефон как будто сразу обрел душу и перестал глядеть враждебно маленьким черным экраном, как чужак из прошлого.