– Надеюсь, ваши близкие не заразились инфлюэнцей, – сказала она, начиная светскую беседу. Последнее время все только о болезни и говорят: инфлюэнца гуляет по стране, забирая жизни сотнями.
– Болезнь – кара Божия за ересь, – объявил Берн. – Спасибо, мои близкие в добром здравии.
– И нас Господь миловал. – Георг осенил себя крестным знамением.
Берн посмотрел на него прищурившись.
– Насколько я понимаю, вы знакомы с семейством Каррад, – проговорил он медленно и мягко, как будто просто обсуждал общих друзей. Но за его словами крылось что-то другое – угроза или обвинение.
– Они наши соседи, – кивнул Георг. – Мы немного знакомы с ними. Разве они заболели?
Слуга подал Берну кружку с элем. Прежде чем отпить, тот понюхал содержимое. Выпив, причмокнул:
– Добрый эль, Теерлинк. Сами варите или покупаете?
– Покупаю у…
Но Берн перебил, не дав Георгу договорить:
– Соседи, говорите?
– Совершенно верно, – ответила за мужа Левина, притворяясь, будто разговор ее нисколько не волнует. Она старалась не смотреть на мелкие, идеально ровные зубы Берна, не представлять – непонятно почему, – как он кусает ее, рвет своими ровными зубами. – Наш сын симпатизирует одной из их дочерей. – Она быстро сообразила: если Каррады заразились, значит, Маркус тоже рискует, и ужаснулась.
Но Берн, похоже, был не склонен обсуждать инфлюэнцу.
– Да, – сказал он. – Епископу известно об их связи.
– Едва ли их отношения можно назвать связью, – возразила Левина, стараясь не выказывать беспокойства, какое она начала испытывать, когда разговор принял неприятный оборот. – Мы их, во всяком случае, не поощряли. – Она переглянулась с Георгом, и тот согласно кивнул.
– Их следует поощрить, – объявил Берн. Теерлинки ждали, пока тот объяснится. – Видите ли, епископ хочет, чтобы за Каррадами велось наблюдение. Похоже, они… – Он умолк и повертел перстень на пальце. – Как бы получше выразиться? Судя по всему, их поведение… вызвало у епископа определенные подозрения. – Он нарочно растягивал слова. – Очень кстати, что ваш сын ухаживает за одной из дочерей! Благодаря ему мы можем наблюдать за этим семейством, так сказать, с близкого расстояния.
– К сожалению, – подосадовал Георг, – Маркусу придется немедленно отправиться в Брюгге. Его дед, мой отец, заболел. – Он снова перекрестился, а затем набожно сложил руки. Левина перебирала висевшие на поясе четки. – Вполне вероятно, скоро нам всем придется отправиться туда же.
– Брюгге, – медленно повторил Берн, как будто пытаясь вспомнить, где находится этот город. В конце концов он быстро одобрительно кивнул, и Левина была благодарна за то, что Брюгге находится под властью католиков. – Прискорбно слышать о недомогании вашего батюшки, – неискренне продолжал незваный гость, – но я не сомневаюсь, что вы найдете средства держать епископа au courant[18]. – Он снова улыбнулся своей тошнотворно-приторной улыбкой. Допил эль, встал, шурша одеянием. – Епископ Боннер огорчится, лишившись таких прихожан, как вы. Истинно верующих очень мало, они так редки!
Левина была уверена, что расслышала нотки сарказма за его льстивыми словами. Уж не проверяет ли Боннер их благочестие вместе с благочестием Каррадов? Боязнь заболеть отступила на второй план; ее сменило нечто более зловещее. Ей было известно, что Каррады – реформаторы; Берн вполне мог нанести им такой же визит – во всяком случае, это не исключено. Он направился к двери и, рявкнув слуге: «Смотри в оба!» – ушел.
Левина обернулась к Георгу. Тот следил за ней, как будто ждал каких-то слов, но она, избегая его взгляда, начала собирать кружки со стола.