Так что я отталкиваю все «разумное», наклоняю голову и кладу руку на его ногу полностью. А потом двигаю выше.

- Лиз, я…

- Оставим. Пошли.

- К-куда?

- Я знаю, что здесь есть ВИП-ки. Мы с Адамом пару раз были в них, и там просто охренительная звукоизоляция. Пошли.

Встаю со стула, а потом разворачиваюсь и иду. Не смотрю на него. А еще не знаю, то ли это сверх нормы самомнения, то ли я просто молюсь, чтобы он отказался? Чтобы соскочил? Потому что на самом деле мне страшно? И не хочется? А еще больно…

Да. Больно точно. Я это чувствую очень ярко, когда ощущаю его руки на своей талии и губы в области шеи. Он шепчет какие-то пошлости, но их сжирает громкая музыка. Толкает в сторону лестницы.

Я иду. Не хочу, но пру вперед.

Назад не сдам ни за что! Просто ради принципа! Только глупо надеюсь, что Адам придет раньше, чем моя месть зайдет слишком далеко.

Да…дура. Я знаю, что дура. Но верно ведь говорят, что обиженная женщина страшнее фурии в аду. Она на все пойдет, чтобы обиду сублимировать, чтобы ударить в ответ, даже если это сделка с собственной совестью.

10. «Тесто»

Очень жарко.

Мое тело горит, буквально расщепляется на атомы в маленькой, темной комнатке.

Нечем дышать.

Алкоголь, даже такое небольшое его количество, жестко бьет по мозгам, не давая мне и шанса абстрагироваться. Как бы я этого не просила — ноль. Руки, которые блуждают по моему телу — чужие; губы, что шепчут что-то во тьме ВИП-кабины, имеют не тот вкус, который я хочу.

Они не такие.

Не плохие, вроде умелые, но отталкивающие и... не такие.

Господи, как я по нему скучаю…

Чувствую, как в глазах собираются слезы, а в сердце сгусток боли, обиды, непринятия. Как он мог?! Это разве просто?! Нет! Быть с другим — самое сложное испытание из всех возможных.

Мне не нравится.

Я заставляю себя отвечать из принципа, пока в животе сворачиваются змеи. Они шипят, перекатываются под кожей, отравляют кровь ядом.

Измена-измена-измена.

У меня буквально выжигается это короткое слово прямо на мозге, а как он мог? Заниматься сексом? Касаться? Почему ему так просто было, если я знаю, что точно не смогу?

А я не смогу.

Да, здесь, в темноте с ароматом сигаретного дыма и какого-то слишком приторного освежителя, кажется, иначе. Я стою, прижатая к стене чужим телом, и, наверно, очевидно собираюсь пойти до конца, но это не так. Черт! Его губы на вкус, как малина, а я ненавижу малину. Я ненавижу даже его вкус, что говорить о другом?

- Ты такая красивая…

Различаю слова, сказанные в ворохе частого, шумного дыхания. Оно их ломает на слога, удлиняет гласные, но это не то, что я хочу слышать.

Мне все равно. Только противно до жути, а так не цепляет.

Твою мать. Меня вообще ничего не цепляет! Когда Адам касается меня даже мимолетно, слегка, я начинаю искрить, как сотня маленьких салютов, а здесь пусто. Холодно. Гадко.

Адам…

Стоит подумать о муже, а моему горе-любовнику зайти за границы «третьей базы», запустив пальцы под шелковую ткань платья, как дверь резко открывается.

И я вижу его.

Не лицо, которое скрывается из-за неправильного положения света, бьющего ему в затылок; я вижу его сердцем и душой, даже если глаза подводят.

Черт…ярость такой силы…она бьет под дых, но я усмехаюсь. На ощупь нахожу его глаза и усмехаюсь.

Больно, не так ли? Да, милый? Тебе больно?

- Какого… - начинает Коля, но зря он вообще рот раскрыл.

Не надо было.

Так тебя заметят.

И его замечают.

Буквально через мгновение, Адам подлетает к дурачку, который посчитал, что может трогать его жену, хватает за предплечья и отшвыривает в сторону, как будто он — тряпичная кукла. Хотя нет. Точно нет! Коля парень крепкий, высокий, накаченный, но что он может против разъяренного медведя? Ничего. Не зря ведь их считают самыми опасными созданиями дикой природы.