Наше с Марком детище. Единственное, учитывая, что детей мы так и не завели.

Я бросила его на произвол судьбы. Сезон они продержатся, а дальше… Но я не хочу об этом думать. Я всю жизнь всё тяну на себе, пора и честь знать. Дальше - сами как-нибудь.

Выходя на улицу, сталкиваюсь с Егором. Поразительно, как человек может быть таким хмурым, неужели он не умеет улыбаться?

Его брови сведены на переносице так сильно, что образуют широкую ровную полосу. Такая рыжая и бородатая приморская Фрида.

Хмыкаю и получаю тяжелый изучающий взгляд.

- День добрый, - басит лесник.

Подмечаю на нем теплую куртку и с сомнением смотрю на свою, вероятно, слишком легкую.

- Добрый день. Холодно там? – я слегка запрокидываю голову, чтобы вежливо встретиться с ним взглядом, но такого внимания не удостаиваюсь.

- Нормально, - бросает он в ответ, практически сквозь зубы, проходя мимо.

Очень вежливо. Ой, не очень-то и надо было. Закатываю глаза и продолжаю свой путь на улицу.

- Эммушка, дорогая, как тебе спалось на новом месте? – окликает меня Лидия Петровна, идущая к дому с длиннющим багетом под мышкой.

- Добрый день, Лидия Петровна. Сначала уснуть не могла, а потом так здорово выспалась, даже не ожидала, - улыбаюсь ей в ответ. Вот кто тут вежливый и радушный, не то, что этот рыжий недовольный медведь.

Перекидываю с ней еще парой фраз, когда Егор выходит из подъезда, ведя за руку маленькую хорошенькую девочку лет пяти. Она одета в теплую розовую куртку, из-под которой выглядывает настоящая юбка принцессы, а поверх шапки на голове надет ободок с короной.

Она что-то щебечет, дергает его за руку и выглядит совершенно счастливой.

- Привет, Лизонька. Как твои дела сегодня? – Лидия Петровна широко улыбается девочке и та машет ей рукой.

- Привет, бабушка Лида! У меня новая корона и мы с папой идем есть торт! – щебечет малышка, притормаживая. Но руку дровосека не отпускает.

Интересно, как она вообще достает до его руки? Она же совсем маленькая, а он вон какой огромный.

- Это очень вкусное дело, торты кушать, Лизонька. А что за повод? - интересуется бодрая старушка, наклоняясь поближе к девочке.

- Повод? - малышка задумывается на мгновение, но тут же находит потрясающи ответ. - То, что я у папы самая красивая. Да, папа?

Она дергает отца за руку и вынуждает посмотреть на нее. Взгляд его, конечно, нисколько не оценивающий, но на лице у сурового дровосека появляется теплая улыбка.

- Красивее я в жизни своей не видел, - говорит он серьезно и чуть тянет ее руку на себя. – Пойдем, детка, торт себя сам не съест.

Я хмыкаю, но опять удостаиваюсь хмурого взгляда. Да что я тебе сделала, что ты так на меня злишься? Только приехала ведь! Чемодан мой разозлил? Так никто не заставлял его тащить!

Когда эта парочка удаляется, Лидия Петровна всплескивает руками.

- Что это я вас не представила! Не додумалась как-то. Егора ты уже знаешь, а эта девочка – его дочь, Лиза. Настоящая принцесса и тоже моя очень, очень дальняя родственница, - улыбается она.

По дороге до банкомата я все думаю, откуда у такого хмурого отца взялась такая милая и улыбчивая дочь? Очень странно.

. . .

По пути до банкомата я до последнего переживаю, что Марк успел что-нибудь сделать с моими счетами. Мы супруги, связи у него есть разные, да и сообщений он накидал довольно много. Пока они все примерно одного содержания:

«Эмма, ты поступаешь глупо, возвращайся, и мы всё решим»

Что мы можем решить? Как имущество делить - это пожалуйста, на все остальные вопросы я отвечать не буду. Да и думать не буду.

Ноющая боль опять сковывает голову, и я поспешно засовываю в рот конфету. Однажды услышала, что кому-то при наступлении мигрени помогает сахар и попробовала на себе. Работает не каждый раз, надо правильно выбрать момент, но и это дает мне призрачную надежду на то, что я могу немного контролировать такую стихийную и неприятную штуку.