– Будешь. Потом. А сейчас мы будем просто целоваться.

Просто целоваться? Просто? Целоваться?

– Будешь хорошей девочкой, отпущу. Но сначала поцелуй.

Зажмуриваюсь, замирая.

– Не–ет, – дышит мне в лицо пряным жаром. – Ты обнимаешь меня, целуешь. И если мне нравится твой поцелуй, мы расходимся.

– Только поцелуй? – слабо соображаю, не понимаю, врет Тимур или нет.

– Мгм. Смотришь на меня. Обнимаешь. Целуешь. Как любимого.

Поцелуй – это лучше, чем быть изнасилованной. Потерплю. Потом вымою рот с мылом. Лишь бы выбраться отсюда.

И больше никогда! Ни за что!

Молиться буду, чтобы Лёня не узнал!

Открываю глаза. Тимур чуть–чуть выше меня. Черты лица расплываются. Пятьдесят грамм водки, а меня развезло, будто я выпила как минимум стакан.

Выбираю точку на его лице – чуть пониже переносицы. Фокусирую взгляд на ней. Кладу руки ему на плечи. Сделав большой глоток воздуха и задержав дыхание, прижимаюсь губами к его губам.

Тимур вжимает мою голову в стену, толкает в меня скользкий противный язык. Не позволяя пошевелиться, дает волю рукам. Шарит по бедрам, задирает вверх платье. Толкается в меня бедрами.

Эй, мы так не договаривались!

Извиваюсь, возмущенно мычу, пытаясь освободиться. Бесполезно. Только еще больше раззадориваю мерзавца. Но я не сдамся! До последнего буду сопротивляться! Сколько смогу!

Кто–то демонстративно стучит в открытую дверь. Тук. Тук–тук. Тук. Как пароль.

Мы на виду! – с ужасом понимаю.

Тимур опускает руки, отступает, шкодливо улыбаясь. Вытирает губы тыльной стороной ладони.

В проеме стоит некто большой, в темном. Кажется, это Джокер. Мутно перед глазами.

Быстро одергиваю платье вниз и несусь мимо Тимура и этой темной фигуры прочь из туалета.

Никто из них меня не останавливает.

Не помню, как нашла выход. На стоянке у клуба увидела машину с шашечками, юркнула внутрь, на заднее сиденье, назвала адрес.

Почти вся дорога стерлась из памяти. Перед глазами мелькали только постыдные кадры из клуба. Нутро сводило от ужаса, что муж узнает.

К счастью, Леонида дома еще нет.

Сорвала с себя платье, бросила его в стиральную машину с двумя капсулами моющего средства, запустила самый долгий режим стирки.

И встала под душ с единственным желанием – стереть сегодняшний вечер и этих типов из памяти. С остервенением тру кожу мочалкой, пока не становлюсь похожей на молочного поросенка. Три раза подряд чищу зубы и язык.

Так паршиво я еще себя не чувствовала.

Что я скажу Лёне? Ему хватит одного взгляда на меня, чтобы понять, что со мной что–то случилось. Что–то, что ему не понравится. А я не смогу убедительно соврать.

Лёня вернулся домой поздно ночью и нетрезв. Я сплю, точнее, делаю вид, что сплю. Муж, раздевшись, плюхнулся на свою половину и вскоре засопел.

Боже, спасибо!

Время на моей стороне, а утром… утром я придумаю как все рассказать мужу.

До утра прокручиваю в гудящей голове все, что произошло в клубе. Поминутно. Посекундно.

Измены же как таковой не было? Не было. Поцелуй был вынужденным. Меня заставили. Никто не видел это бесстыдство, кроме Джокера. Кто я такая, они не знают. Даже имени моего не спросили.

Наверняка после моего побега нашли себе более сговорчивую девчонку. Пьяные, обкуренные, они вряд ли вспомнят на утро меня.

Проанализировав все это на несколько раз и под разными углами, прихожу к выводу, что совесть моя перед мужем чиста. Не стоит ему знать о моем ночном приключении.

.

А теперь смотрю на веер фотографий передо мной. На них я целуюсь с тем самым парнем, Тимуром. Его лица не видно, только затылок. А мое – на некоторых фотографиях крупным планом. Мои пальцы обнимают его за шею. Его – задрали мое платье практически до талии. Трусики видно.