Мне захотелось поделиться с Егором теплом и радостью прожитых с его дочерью лет. Её талантами и добротой, красотой и наивностью. С улыбкой я подняла на бывшего глаза и вздрогнула от ненависти, в его взгляде. Лютой, неприкрытой, безжалостной.

А ещё от боли. Такой же невыносимой. Словно мы заставляли Егора страдать одним только своим присутствием. Выкручивали ему руки и сдирали кожу. Складывалось впечатление, что это он согласился на невыносимые условия, чтобы спасти ребёнка, а не я. Словно он сейчас шёл по битым стёклам.

Ему было невыносимо сидеть в этой комнате и смотреть на нас. Я почувствовала, что моя боль и страх за Веронику были сравнимы с его ощущениями. Егору было настолько плохо, что это он, а не я, которой предстояло выкупать жизнь собственного ребёнка, готов прекратить пытку любой ценой.

Ещё секунда, и он бы аннулировал нашу договорённость. У меня похолодели руки от предчувствия беды. Но он не успел ничего сделать. В переговорную вошла мама. Он буквально висела на локте Петра Петровича, а увидев Егора кинулась к нему.

– Боже мой! Как хорошо, что вы помирились с Дашенькой! Егор! Ты нас спас! Страшно подумать, что бы с нами сделали!

Морозов едва успел вскочить на ноги, как мама повисла у него на шее с рыданиями. Она причитала и плакала, плакала и причитала. Егор словно очнулся от своей боли, переключился на мамину. Старался успокоить. Говорил, что всё будет хорошо.

– Нина Викторовна, ничего страшного не произошло. Просто недоразумение. Теперь всё наладится. Надо просто немного отдохнуть.

Мама, моментально перестав плакать отстранилась от Морозова, заглядывая ему в глаза.

– Да! Это правильно! Отличная идея! Поезжайте в Эмираты семьёй!

Егор зажмурился, словно ему в лицо плеснули водой. Мама спохватившись затараторила снова.

– Ой, Егор, это был сюрприз, да? Ты сам хотел сказать Даше, что вы едете в Эмираты? Я не хотела мешать, просто так за вас рада, так рада! Вы помирились, это так здорово! Теперь съедетесь, будете жить семьёй. Да и в Эмиратах, говорят, очень хорошо! Вам это очень, очень нужно!

Именно упоминание ОАЭ вернуло Морозова в действительность. На его лице снова появилось непроницаемая маска бизнесмена, для которого нет ничего невозможного. Он, словно стряхнув с себя тяжесть и боль нашего общения уверенно кивнул головой.

– Вы правы, Нина Викторовна. Надо ехать в Эмираты. Спасибо вам за поддержку. – И уже мне, предупреждая взглядом, чтобы не наделала глупостей. – Даша, поехали домой. Я вас забираю.

Мама смотрела на Егора влюблёнными глазами. Я пробовала с ней перекинуться хоть парой слов наедине, но она никак не могла отойти от шока. Повторяла как заведённая, как она безумно рада, что мы помирились, какая у нас славная семья. Как нам пойдёт совместный отдых.

А потом мама сказала, что Егор спас их с Вероничкой. И я снова поплыла. Вцепилась в дочку и зарылась лицом в её волосы. Она обвила мою шею ручонками и поджала ноги. И уже через несколько минут уснула! Это была её самая лучшая супер способность – моментально засыпать в любой ситуации.

Мама, стараясь не разбудить внучку, поцеловала меня в щёку. Я подняла умоляющий взгляд на Егора, но он отрицательно качнул головой. Мама без возражений дала Петру Петровичу себя увести. Егор, пояснил шёпотом.

– Нам надо самим привыкнуть жить вместе. Нину Викторовну не надо просвещать в тонкости нашего договора. Её пока поддержат в санатории. Если надо, ты сможешь ездить к ней в гости, но жить вместе не получится.

Всё, что он говорил, было правильным. И мамин отъезд в санаторий, и наше совместное проживание до визита в Эмираты. Но всё это приближало момент безвозвратного подчинения Егору. Это ужасно пугало и наполняло душу беспросветной тоской. Поэтому я хотела делать что угодно, лишь бы не оставаться с ним наедине.