– Да тише ты, – резко хватаю ее, закрывая рот рукой, когда полоумная начинает кричать. – Что орешь? Всю больницу на уши поднимешь. Дура пустоголовая.

Даже в тусклом свете уличных фонарей вижу дикий страх, застывший в ее глазах, а потом узнавание. Отлично. Хоть память на лица у нее не отшибло.

– Что вы здесь делаете? – отползая к изголовью кровати, шепчет пересохшими губами, заставляя инстинкты просыпаться внутри.

– Сына проведать зашел, – говорю с сарказмом, стараясь подавить желание притянуть к себе девку, повалить на лопатки и впиться в губы поцелуем.

И это желание мне не нравится. Совершенно. Она просто мать моего ребенка, поэтому организм толкает на необдуманные поступки, хочет попробовать девку на вкус. Да, так и есть. Подсознательно хочу распробовать и убедиться лишний раз, какое недоразумение мне подсунула судьба, и как удача показала мне пушистую пятую точку в вопросе рождения ребёнка.

– Раз уж ты проснулась. С завтрашнего дня контакт под именем Лиза для тебя потерян, пока не примешь мои правила игры.

Пока не подпишет все, что мне нужно, никакой подруги. Никаких советчиков.

– Мне нужен сын, тебе нужна свобода. Я дам ее тебе. Завтра, вернее уже сегодня днем, к тебе придет мой юрист и предложит два варианта выхода из этой ситуации.

Встаю с кровати, иду к выходу, когда в спину летит тихий девичий голосок.

– Это мой ребенок. Какие могут быть варианты? И почему вы решаете, с кем мне общаться?

Она не истерит, не ругается, но в голосе слышны непролитые слезы, которые, к счастью, меня не трогают.

– Зверя нельзя приручить, Алёна. И таким советчикам рядом с тобой не место.

Жестко чеканю, выходя из палаты, и слышу, как она все же срывается в слезы. Нет, все же один пункт надо будет включить в договор. Тот, по которому я могу выкинуть ее из-за истерики.

Алёна

На моих руках малыш, я счастлива. Смотрю на кряхтящий недовольный комочек. Меня окутывает теплом и нежностью. Смеюсь агукающей крошке, целую в пухлые щечки. Нам хорошо вдвоем, и тут нашу идиллию прерывают.

Эрмирханов вваливается в палату, дверь шумно ударяется о стену, и кряхтение крошки сменяется плачем. Сердце сжимается в панике. Не отдам. Никто не отберет у меня ребенка! Крепче прижимаю самое дорогое, что есть в жизни к груди, пока мужчина идет на нас, тянет свои загребущие руки к сокровищу.

Едва его руки приближаются к ребенку, я просыпаюсь. Это самый страшный кошмар, который только мог мне присниться. Но до чего же все было реалистично. Даже мурашки, пробежавшие по коже от страха, до сих пор находят отголоски во мне.

Ночной приход Радмира выбил меня из колеи. Просыпаться от его голоса и трепетного прикосновения к животу было удивительно. И неправильно. Он чужой, но, если отбросить эмоции, было чертовски приятно. Но не он должен был так поглаживать животик, а муж! Это должен быть наш с Мироном малыш, мы должны были быть счастливы.

Но кажется, кто-то там наверху решил подшутить надо мной, раз подсунул такую свинку.

Весь день мечусь по палате, как раненый зверёк, послушно выполняя все рекомендации, кроме одной – не нервничать. Это не получалось делать.

Доверенный юрист Рада пришел только в три часа дня. Сел, словно царь жизни, за небольшим столиком и протянул мне два документа. Взяла их дрожащими руками и села на стульчик, напротив.

«Договор о суррогатном материнстве»

Откинула листы так, словно обожглась о них. Хотелось крикнуть, что они с ума сошли. Это мой малыш. Мой. Но кому нужна моя истерика. Этому чурбану уж точно все равно.

– Хм, ваше право. Хотя, это был бы самый правильный вариант. Подумайте, там приличная сумма.