Отодвигаю чуть-чуть шторку, и вдруг ее выдергивают у меня из пальцев, и в кабину вваливается муж.

5. Глава 5

Кирилл толкает меня к стене и прижимает ко рту широкую ладонь. Я вращаю глазами, пытаюсь вырваться. Что он делает? Настолько невменяем, что хочет разобраться со мной, пока я в таком беспомощном состоянии? Эта мысль придает мне сил. Я бью ногой мужа по голени, он притягивает меня к себе и шипит в ухо:

— Тихо! Стой, не шевелись! Здесь люди!

Я замираю, и только сейчас понимаю, что в душевой целая толпа мужчин. Они громко переговариваются, смеются, толкаются.

— А наш босс спятил, — неожиданно доносится чей-то голос.

— Да ладно! Кир всегда бешеным был.

— Но последние дни что-то невероятное. Совсем с катушек слетел.

— Говорят, от него жена ушла.

— Эта хорошенькая малышка?

— Неужели?

— Эх, бы ей вдул, но босс успел первым.

Дружный хохот поднимается к потолку и эхом разносится по душевой.

— Ты лучше молчи. Буян услышит, пасть порвет.

Кирилл напрягается, его тело превращается в камень. Он так сильно сжимает меня, будто хочет слиться воедино. Его костюм промокает, по шее течет пот, на челюсти играют желваки. Кажется, сегодня кому-то достанется на орехи.

Но и выйти он не может. Ситуация страннее некуда. Что скажут сотрудники, увидев босса в душевой, полностью одетым, а рядом с ним голую девицу. И хотя девица — законная жена, по компании поползут слухи о нетрадиционных наклонностях шефа.

Картинка перед глазами настолько четкая, что я прыскаю от смеха.

— Тихо!

Охранники замолкают, слышится шлепанье босых ног, миг — и только шум воды, бьющей о пол, да смачные мазки мочалок по телу.

— Что делать будем? — одними губами спрашиваю я и трогаю мужа за локоть.

Он смотрит на меня сверху вниз долгим, злым взглядом. И опять, как в первую брачную ночь, его карие глаза покрываются туманной дымкой. Бедром я чувствую растущее мужское желание и начинаю с силой вырываться. Не хватало мне еще насилия до полного счастья развалившейся жизни.

Но Кирилл успокаивающе поднимает руки и отпрыгивает к противоположной стене. Он глазами буквально ест меня, а взгляд, пробежав по груди, талии и бедрам, застывает на животе. Я невольно теряюсь, прикрываю его руками, словно носить ребенка — самое постыдное занятие.

И тут муж делает неожиданное: он снимает мокрый пиджак, набрасывает мне на плечи и отворачивается. Мы стоим напротив друг друга и молчим, как самые настоящие враги. Я чувствую, как в груди растет ком разочарования и обиды. Пусть наш брак липовый, но мы жили неплохо, просто обходили стороной острые углы, не трогали спорные и скандальные темы. Я не выясняла подноготную мужа, а он, закрыв мои долги, больше не интересовался моей семьей.

А теперь мы словно по разные стороны баррикад. Нам и сказать друг другу нечего, кроме бранных слов. «Малыш, я не хочу, чтобы ты рос в ненависти и злости. Я выращу тебя сама», — думаю я, прислушиваясь к звукам за шторой.

Потихоньку начинаю замерзать. Ноги покрываются мурашками, руки, сжимающие полы пиджака, дрожат.

И опять Кирилл поступает необычно. Он снимает душевую лейку с крючка и включает воду. Он льет ее мне на ноги, а заодно и сам стоит в луже.

— Ты что делаешь? — глазами показываю на его туфли.

Он лишь машет рукой.

Наконец охранники с шумом и гамом покидают душевые. Кирилл сразу выскакивает из кабинки, несется к двери и запирает ее на задвижку.

— Поговорим?

— Прямо так?

— А что? Боишься, что трахну на полу? — усмехается он.

— Попробуй только! — я замахиваюсь и тут же сжимаюсь, почувствовав, как пиджак сваливается с плеч. — Ты выгнал меня из дома, вылил на меня горячий кофе, заподозрил в измене, — я выкрикиваю эти слова с надрывом, потому что слезы так и бурлят в горле. — Никогда тебе этого не прощу! Слышишь, никогда!