– Наверное, потому, что я любил тебя. До последнего любил, Вера.

– Так не любят, Глеб. Так уничтожают!

Мои слова задевают мужа. Я замечаю, как напрягается его тело. Уже открыв дверь, он снова разворачивается ко мне. Наклоняется, взяв меня за подбородок, подняв голову вверх. Стирает слёзы с щеки, размазывая потёкшую тушь и равнодушно бросает:

– Может быть, тогда объяснишь мне, Вера, как именно тебя нужно любить? Твой любовник не оставил мне точных инструкций.

Зачем он говорит такие вещи? Я ведь никогда не изменяла ему! Никогда! Но его голос такой ледяной, пренебрежительный. Неужели Глеб придумал эту причину, лишь бы уйти от меня к своей новой? Значит, не любил никогда. Значит, всегда врал. Потому что любил бы, точно не стал бы клеветать! Выяснил причину, поговорил. Всё было актёрской игрой. И наш брак, и наши отношения. И как я раньше не замечала всю эту ложь и фальшь? Как отдала сердце такому жестокому человеку?

Абрамов резко отстраняется, чтобы выйти за дверь. А я распадаюсь на миллиарды осколков. Любимый человек бросил меня. Растоптал наш брак. Ударил в спину, оставив меня в личном аду.

Хочется кричать громко и протяжно. Пока окончательно не охрипнет голос. Чтобы избавиться от боли, разрывающей душу. Но я не позволяю себе. Глеб – предатель. Похотливая паскуда, козёл, мерзавец, проклятый изменщик! Не заслуживает муж моих страданий, гори он синим пламенем!

Я поднимаюсь и иду в спальню. Нервно расхаживаю кругами по комнате, как будто это поможет найти мне ответы. Наша семья распалась на глазах, а во всём обвинили меня.

Оставаться дома больше нет желания. Тут всё пахнет им. Тут его вещи. Кровать, на которой мы проводили страстные ночи, и предатель признавался мне в любви. Кресло, на котором он любил читать по вечерам. Кухня, на которой я любовно готовила ему ужины, где мы устраивали «свидания». Гостиная, где на диване было наше второе любовное гнёздышко, и мы согревали друг друга объятиями за просмотром фильмов. Его кабинет, в котором раньше изменщик проводил много времени, беря работу на дом, чтобы проводить со мной больше времени. Ха! Как же! А я верила в его искренность, наивная. И наша ванная комната, моё любимое в квартире место, где осталось столько воспоминаний. Спалить бы все его вещи к чёртовой бабушке, но даже после произошедшего мне не хочется, чтобы Абрамов счёл меня брошенной истеричкой.

Ехать к родителям тоже не хочется. Я пока не готова рассказать всё отцу. Пусть Глеб сам оправдывается теперь перед ним. А мама и так была не особо рада нашему браку из-за разницы в возрасте.

Поэтому я звоню Кате, в надежде, что подруга ещё не уехала в свой пансионат и я смогу её отговорить.

Катя не берёт трубку. Не хочу ждать. Не могу больше выдержать и минуты в этой квартире.

Через силу заставляю себя пройти в гардеробную, в которой муж полчаса назад собирал свои вещи. Хватаю небольшую дорожную сумку, с которой три дня назад ездила на ночёвку к родителям. Так и не удосужилась её разобрать, вот теперь даже на руку. Чуть ли не бегу в коридор, начиная задыхаться от запаха мужа, исходящего от его дорогих и идеально выглаженных костюмов на вешалках. Хватаю клатч с документами, ключами и банковскими картами. Обуваю белые высокие ботфорты на каблуке. Прямо поверх платья набрасываю белую норковую шубу. Хватаю шапку, шарф и варежки. Даже в зеркало не смотрю, так спешу покинуть квартиру.

Оказавшись на подземке, завожу машину и включаю все возможные подогревы. И только теперь смотрюсь на себя в зеркало, приходя в ужас: укладка растрепалась, чёрные подтёки туши под глазами и на щеках от слёз. А белки глаз красные, как будто не спала несколько суток. Ещё и нос распух.