Зачем идти туда, где точно будет обидно, стыдно и унизительно? Только потому, что я попала в этот институт сама, не за деньги, а за знания. Редкий победитель ВУЗовской олимпиады, получивший стипендию и возможность учиться бесплатно… Знала бы, как будет трудно, ни за что бы на очное не пошла! А теперь уже поздно…

– Ну, значит, пора пришла. Пускай все знают и видят: ты со мной! И слюни свои пускай больше не распускают!

– О чем ты? Какие слюни, Жень? Кроме тебя, меня же никто и не замечает!

– Смешная ты. И наивная… – Уложил подбородок на мою макушку, начал плавно укачивать… Я слушала, как мерно стучит его сердце, отдавая тихим гулом, и замирала, уплывала куда-то в сказку… – Ты и меня не видела, а я, блин, как дурак, все глаза переломал…

Я до сих пор не верила, что все происходящее – наяву. Что мне это не снится, не пришло в галлюцинации…

– Я не могу с тобой пойти, Жень. У меня и денег нет, чтобы вложиться… И мама не пустит. Ты же знаешь, как это все сложно…

Он понятия не имел, как меня встречали дома при каждом опоздании. Ни про самые грязные обзывательства, ни про мокрые тряпки и ремни… Никогда и ни за что не рассказала бы ему, как в меня летели ботинки, швабры… Слишком было стыдно говорить о таком вслух. Ни за что бы не позволила ему узнать об этом…

Но пришлось объяснить, что мне запрещено опаздывать и встречаться с мальчиками. Иначе лишат карманных денег.

– А давай, ты скажешь маме, что устроилась на подработку?

– Как это?

– Обыкновенно. Она же требует, чтобы ты в дом приносила какую-то пользу?

– Да. Требует. Только я не смогу на завод, Жень… Ты же в курсе: там не берут студентов на плавающий график. А в магазин – никак. Она меня выгонит из дома просто…

– Так ты не пойдешь никуда. Я просто дам тебе денег. А вечерами будешь говорить, что была на работе. Круто же я придумал, да?

У него глаза загорелись. И слышно было, что сердце застучало чаще. Женька был счастлив от своей идеи.

– Что значит «дам денег»?! Ты сошел с ума? – Начала выпутываться. Освобождаться. Стало слишком жарко, тесно, воздуха не хватало. – Я кто, по-твоему, содержанка какая-то?!

– Боже. Олесь… Ты в каком веке существуешь? Я имею право что-то подарить своей девушке?!

Он даже обиделся, кажется.

– Подарок – не деньги. Это разное.

– Так ты ведь и от подарков отказываешься. Что мне делать?!

– Не хочу быть ничем обязанной. Прости.

– Ну, хоть что-то сделаешь для меня? Пойдем на вечеринку?

– Я боюсь. – И ни словом не соврала. Выпалила со всей честностью. Сразу легче стало…

– Кого? Или чего?

– Чужое место. Чужие люди. Что я там буду делать?

– Это будет в моем доме, Олесь. Я – хозяин. И, поверь, никто не посмеет тебя обидеть!

Мне хотелось. Очень хотелось. До зуда в пальцах, до дрожи: хотя бы раз провести с ним вечер, не прячась, не таясь, никого не стесняясь! И чтобы все вокруг видели: Женя Аверченко – мой парень!

– Ну, что, малыш? Ты что-нибудь решила? – Теперь не проходило ни одного свидания, чтобы Женька не вспоминал об этой вечеринке. Она никак не давала ему покоя, не выходила из головы.

– Я боюсь. – Я так устала давать ему бесплодные обещания. Находить все новые и новые поводы и причины…

Мы как будто на разных языках говорили: Женька кричал и требовал на языке своего желания, а я… шептала, все тише и тише, на языке своего страха.

– Чего, малыш?

– Я еще ни разу не оставалась где-то допоздна. Не представляю, как это можно объяснить маме…

– Ну, давай, ты придешь ненадолго, а потом я тебя отвезу? Вернешься в то же время, что и обычно?

– Смешно. – Было, вообще-то, очень грустно. От того, что я ему не верила. Какой парень в своем уме захочет бросать своих гостей в то время, когда веселье только-только начинается?