– Борис Сергеевич, спасибо большое вам. Вы извините, вчера я попала в непредвиденную ситуацию. И телефон потеряла. Даже связаться не могла.

– Лана, - игнорирует он мои объяснения, в результате чего мне становится неловко, - я хотел с вами поговорить о дальнейшем лечении Сонечки. Дело в том, что сегодня утром анализы пришли не очень хорошие.

– Как? - мое сердце падает практически вместе со мной.

– Лана, - подхватывает меня доктор в свои сильные натруженные руки и бережно усаживает на стульчик, - присядьте. Вы так не волнуйтесь. Мы должны помочь девочке. И не своими бесполезными переживаниями, а необходимыми делами. Обследование будет завтра с утра. Мы решили перенести на сутки раньше.

– О боже, - плачу я.

За что все это нам? Для чего нам выпала такая тяжелая доля?

– Я слышал вы хотите устроиться нянечкой?

– Да! - тут же вскакиваю и утираю слезы.

– Вам нужно оформиться. Затем согласовывайте начало работы.

– Я могу прямо сейчас приступить!

– Лана, но только не за одной Сонечкой необходимо будет ухаживать, но и остальные детки тоже нуждаются в уходе.

– Да, конечно, я все понимаю. Я уже оформилась. Жду, когда тетя Валя мне одежду принесет.

– Все будет хорошо, - он улыбается и хлопает меня по плечу.

Согласно киваю и пробую улыбнуться в ответ.

Оставшись наедине с Сонечкой, подхожу к ней и снова падаю перед ней на колени. Только не еще одна операция. Только бы не это.

– Ты уже здесь? - заходит в палату тетя Маша, - Как Сонечка?

Она окидывает своим непроницательным взглядом на племянницу, но я вижу, как в ее глазах мельком тень жалости.

Знаю все слова тети Маши. О том, что Сонечке нужна крепкая мама, а не нюня. Что дети хорошо чувствуют своих мам, что мама транслирует настрой. Я все знаю, но ничего не могу поделать. Если бы Борис Сергеевич обрадовал меня, что все прошло благополучно, что Сонечка идет на поправку, я бы сейчас иначе себя чувствовала. Но Сонечка лежит пластом и тяжело дышит. Все как раньше. Операция прошла, но улучшений нет. Мне хочется выть.

Может, это из-за ошибок Тимура она сейчас страдает? Может, это его аура такое влияние оказывает на дочь?

Мотаю головой. Тетя Маша на все на это сказала бы, что чушь.

– Борис Сергеевич сказал, что у Сонечки утренние анализы не очень, - у меня дрожит голос.

Чувствую, что вот-вот расплачусь. Тетя Маша - единственный человек в моей жизни, который остался со мной. Ближе ее никого нет. А накопившиеся эмоции должны куда-то вылиться. Но и тете Маше это не выход. Она достаточно черствый человек. У нее было много боли, потому она отрастила себе броню. Ее мало, что проймет. Одна Сонечка, и та немного, способна.

И теперь тетя Маша смотрит на меня ледяным взглядом.

– Значит, будем бороться дальше. Бороться, Лана, а не ныть.

Послушно киваю. У самой слезы льются потоком. Не позволяю себе реветь, но эти ручьи остановить не в силах.

– Ты своими слезами только навредишь! Сейчас выгоню тебя отсюда! - грозится, - ты Сонечке мешаешь. Что у тебя с рукавом?

Тетя Соня придирчиво осматривает мою руку, которую я тут же вырывываю. Из головы вылетело прикрыть дырку на рукаве. Переживания все перекрыли.

– Зацепилась. Порвался немного.

– А выглядит, как будто что-то другое произошло, - задумчиво отвечает все так же придирчиво осматривая разорванное место, - тебя никто не были?

– Я сейчас…

Выбегаю из палаты, заливаясь. Не вижу ничего перед собой. В глазах какая-то пелена.

– Лана! - кричит мне кто-то.

Замедляю ход, стараюсь вытереть слезы, но на растертом месте щеки стремительно появляются новые.

– Лана, - ко мне подходит «не тетя Валя», - ооооо, ты чего плачешь?