Пока потенциальным меценатам рассказывают о важности новых проектов для нашего города, я сижу, словно на иголках. Сейчас у меня только одно желание - не завыть от душащей тоски и боли, не опозориться перед богатым обществом. Постоянно чувствую, как меня рассматривает блондинка в красном платье. Ее взгляд оставляет ожоги на моей коже.

Интересно, кто из присутствующих в курсе про связь моего мужа и Анастасии?

Возвращаемся домой, и я с порога лечу в ванную, даже не разуваясь. Я хочу смыть с себя липкий взгляд Клубничкиной.

- Аня, ты куда? - летит в спину недоумевающий голос Аграфены Григорьевны.

Стискиваю челюсти, чтобы не ответить "К черту на куличики!"

Мне мерзко.

Это был не просто благотворительный вечер. Меня сегодня окунули головой в помои. Женское чутье не обманешь. Неспроста меня не покидало ощущение отверженности и обмана.

Сегодняшний вечер стал началом конца. Вот сейчас то я точно все осознала! Нет у Глеба ко мне любви.

Закрываюсь в ванной, стаскиваю с себя легкое пальто, пиджак, платье. Скомканная одежда ворохом оседает у моих ног.

Включаю воду и... взрываюсь.

Оглушительно громкие рыдания заполняют все пространство.

Я любила Высоцкого. Искренне. Нежно. Всем своим слепым сердцем! Всю себя ему отдала!

А он... он меня убил.

- Аня, открой! - Глеб истерично дергает дверь, она дрожит от его натиска.

И я дрожу всем телом.

21. 18. Нет, нет и нет

- Аня, я сейчас сломаю эту чертову дверь! - угрожающе рычит Глеб.

Мне хочется забиться в угол и выть. Выливать собственную боль через лютые вопли, разрывающие грудную клетку хриплыми стонами. Зализывать раны.

Прикусываю свою ладонь до искр в глазах.

- Аня! Открой! - рявкает громко, уши закладывает, я опять вздрагиваю.

- Глеб, я не хочу сейчас говорить.

- Открывай! - муж дергает ручку с такой силой, что дверь срывается с петель.

Испуганно отступаю, смотря на разъяренное лицо Высоцкого. По его скулам волнами движутся желваки, а у меня ладони потеют, и вся я покрываюсь алыми пятнами от шока и стресса.

- Аня, что за закидоны такие? - сужает глаза, наполненные дичайшим гневом.

- Ты изменяешь мне, - пикаю беззвучно.

- С чего ты взяла?

- Я знаю, Глеб. Я чувствую это!

- Так себе обвинение, Анечка!

Это едкое "Анечка" торкает меня, я шатаюсь на бетонных не гнущихся ногах.

- У тебя нет доказательств, милая. Все, что ты себе напридумывала, это всего лишь воспаленные фантазии твоего крошечного мозга.

Это просто издевательство какое-то!

Об меня вытерли ноги, а теперь открыто заявляют, что это я идиотка с больной фантазией.

- Глеб...

- Ты нужна мне, Аня. Ты моя жена! Моя феечка домашнего очага!

- Хватит! - закрываю уши руками.

Пульс шумит, затмевая все остальные звуки, а Высоцкий вдруг оказывается слишком близко.

Он дышит мне в лицо, опаляя жаром, обхватывает мощными ладонями мои руки и силой заставляет слушать его омерзительные высказывания:

- Аня, опомнись! Мы с тобой женаты! Я ведь обещал, что буду только твоим, и я не нарушал этого обещания. Верь мне, родная, маленькая моя девочка. Я люблю тебя. Слышишь, люблю!

Боль ядерным взрывом сковывает все тело.

А Глеб продолжает поливать меня зловонными помоями своей лжи:

- Ань, ну перестань. Я верен тебе, сладкая моя, милая. Я твой. Твой.

- Я хочу побыть одна, - шепчу в надежде, что он отстанет.

Должно же быть что-то человечное в нем! Я ведь полюбила доброго, заботливого, внимательного Глеба! Куда он делся? Кто подменил моего любимого мужа на это высокомерное чудище?

- Аня...

- Глеб, отстань от нее, - голос Аграфены Григорьевны разносится по дому эхом. - Девочке явно нужно остыть.